[СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ]   [ГЛАВНАЯ]    [ПЕРСОНАЛИИ]   [БИЗНЕС]

ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВУ, СВЯТЕЙШЕМУ ПИМЕНУ, ПАТРИАРХУ МОСКОВСКОМУ И ВСЕЯ РУСИ ВАШЕ СВЯТЕЙШЕСТВО, ВЕЛИКИЙ ГОСПОДИН И ОТЕЦ, СВЯТЕЙШИЙ ВЛАДЫКО!

Со дерзновением повергаю на Ваш суд сравнительно–бого­словский анализ ошибочных догматических мнений профессора Ленинградской духовной академии Н. Д. Успенского по вопросу о святом таинстве Евхаристии, содержащихся в его статье «Анафора», опубликованной в недавно вышедшем сборнике «Богословские труды» № 13 (1975–1976) издания Московского Патриархата.

Мнения проф. Н. Д. Успенского касательно догматической стороны вопроса о святом таинстве Евхаристии самым категорическим образом противоречат учению Православной Церкви, представляя собой рационалистический вариант лютеранской доктрины о проницании (impanatio)       евхаристического хлеба и вина и о сопребывании, сосуществовании (con-substantiatiо, coexistentia) в хлебе и вине, – физическая природа которых непременно сохраняется, – существа Тела и Крови Христовых.

«Согласно православному (же) учению, – как сказано в Резюме по евхаристической теме Богословских собеседований II между представителями Русской Православной Церкви и Евангелическо–Лютеранской Церкви Финляндии (Троице–Сергиева Лавра, Загорск, 12–16 декабря 1971 года), – хлеб и вино в Евхаристии существенно прелагаются в Тело и Кровь Христову», «притом так, – продолжим словами из представленного на этих собеседованиях доклада епископа Астраханского и Енотаевского Михаила «Евхаристия как новозаветное жертвоприношение», – что (последние) становятся таковыми субстанциально, а от хлеба и вина остаётся только чувственно внешний образ или вид». – Богословские труды. – № 11.  – С. 164, 165.

Касаясь одного из основных догматов православно–христианского вероисповедания, догмата о таинстве Евхаристии, составляющей цент-ральный нерв церковной жизни, и предпринимая попытку к ниспровержению древней церковной традиции, сугубо ошибочные мнения проф. Н. Д. Успенского, особенно в тиражированном виде, представляют неизмеримую опасность для православной веры и благочестия народа Божия.                                        

Отчётливо сознавая опасность подобных взглядов, Православная Церковь в течение многих веков активно прилагает свои усилия к нейтрализации лютеранского ересеучения. Догматическая позиция Русской Православной Церкви, – соответствующая общеправославной евхаристической традиции, – находит своё выражение в современной практике богословских собеседований с представителями протестантских вероисповеданий. И эта позиция, как мы видели выше, находится в прямом противоречии с неправославными мнениями проф. Н. Д. Успенского. И тем печальнее, что эти ошибочные мнения, при всей их очевидной неправославности, получают открытый доступ к самым широким христианским кругам, вселяя в одних сомнение, в других – недоумение, в третьих же – ликование.

Повергая на суд Вашего Святейшества свои богословские размышления, остаюсь во всяком смирении и благопослушании

диакон Андрей ЮРЧЕНКО

15 мая 1976 года

К вопросу о несторио–лютеранском мнении

профессора Ленинградской духовной академии Н. Д. Успенского

об образе присутствия Господа нашего Иисуса Христа

в святом таинстве Евхаристии

Неукоснительно содержа в памяти, яко, – по словам патриарха Фотия, – «охранение истинных канонов составляет долг всякого ревностного христианина, в особенности же тех, кто поставлен Провидением управлять другими», благопоспешительно припадаю к Вашей Святыне в императивном должествовании возбудить и привлечь Ваше внимание к тому печальному обстоятельству, что в последнее время со стороны отдельных видных академических богословов имеет место открытая пропаганда абсолютно чуждых Православию взглядов по вопросам догматического, вероучительного характера, что подвергает опасности православную веру и благочестие народа Божия.

В частности, настоящее послание касается проповедания профессором Ленинградской духовной академии Н. Д. Успенским в его статье «Анафора», опубликованной в недавно вышедшем сборнике издания Московского Патриархата «Богословские труды» № 13 (1976), несторио–лю-теранских мнений об образе присутствия Господа нашего Иисуса Христа в святом таинстве Евхаристии.

Согласно чину Архиерейской присяги, православие коей проф. Н. Д. Успенским определённо отвергается [1], – чем с безусловностью, как это и само собой разумеется, подводится под сомнение каноничность и правомочность тьмы тем и отмеченных вековечной древностью, и нынешних святительских поставлений, кои ознаменованы держанием сего клятвенного вокабуляра, – Церковь «верует и мудрствует совершатися в Божественной литургии пресуществлению Тела и Крове Христовы на-итием и действием Святаго Духа чрез призывание архиерейское или иерейское в словесех Богу Отцу молительных: сотвори убо хлеб сей честное Тело Христа Твоего, а еже в чаши сей честную Кровь Христа Твоего, прело-жив Духом Твоим Святым» [2]. И посему, – согласно Известию учительному Служебника, – столь же древнего, как и Присяга, и столь же, выходит, неправославного, – «вещественне в ней Царь и Творец всея видимыя и невидимыя твари, Христос Бог и человек, невидимо под видимыми хлеба и вина виды в снедь верным предлежит и истинно дается», и «достойне служай и причащаяйся Божественных Таин не точию оставление грехов получает, но и освящения и благодати изрядныя сподобляется: приобщается бо Христу».

По ведомым всем словам того же Известия учительного Служебника, – во еже «како подобает» в благоговении пред «величеством сея пребожественныя Тайны» о священнодействии помышляти, – «иерей же и диакон, литургисати хотяй, к сему всяко должен есть особне и сие имети, еже изволити в предложении своем во славу Бога, в Троице Святей славимого, и в честь всех святых, в небеснем раи́ веселящихся, в пользу же и оставление грехов себе и всем верным Божиим, на земли сущим и в правоверии благочестно усопшым, за всех же особне живых и усопших, молитвам его вручившихся, и о благостоянии Святыя Соборныя Апостольския Восточныя Церкве литургию Божественную по уставу Господню и обычаю Церкве Святыя Восточныя, якоже тайну освящающую и яко Жертву Бога умилостивляющую и грехи очищающую, совершати, в нейже Дух Святый усты Его, по словеси Божественных словес: и сотвори убо хлеб в Тело Христово, и вино (водою мало раствореное) в Кровь Его Божественную, преложив Духом Твоим Святым, на престоле предложенныя истинно пресуществит». 

Вероучение о Божественной тайне Тела и Крови Христовых, восходящее к евангельским свидетельствам, запечатленное апостольской проповедью и святоотеческим богомудрствованием, вероучение, которое содержала и содержит Святая Апостольская Восточная Церковь, так отражено в «Послании восточных патриархов о православной вере», – наряду с «Православным исповеданием веры Кафолической и Апостольской Церкви Восточной», составленным прежде митрополитом Киевским Петром Могилой, но затем, по словам Патриарха Святого Града Иерусалима и всея Палестины Нектария (1662), «совершенно очищенным от всех неправоверных мыслей, и от всякой примеси нового учения» и, «как содержащее в себе истинное и правое учение, и ни в чем не отступающее от кафолической и православной веры греческой», одобренным благочестивыми и православными патриархами апостольских престолов, кои «единогласно объявили всем (его) чистоту и неложность и, каждый со своим клиром, утвердили собственноручными подписями», назвав сие «православною верою не россиян только, но и всех греков», – внесённом Иерусалимским собором 1672 года «по тщательном исследовании» в число – тако традиционно именуемых – символических книг Святой Православной Церкви (в 1723 году оно текстуально вошло в «Послание патриархов Восточно–Кафолической Церкви о православной вере», изданное на Руси в 1725 году):

«Веруем, что в сем священнодействии (Евхаристии) присутствует Господь наш Иисус Христос не символически, не образно (), не преизбытком благодати, как в прочих Таинствах, не одним наитием, как это некоторые отцы говорили о Крещении, и не чрез проницание хлеба (, per impanationem), так, чтобы Божество Слова входило в предложенный для Евхаристии хлеб существенно (), как последователи Лютера довольно неискусно и недостойно изъясняют: но истинно и действительно, так, что, по освящении хлеба и вина, – хлеб прелагается, пресуществляется, претворяется, преобразуется () в самое истинное Тело Господа, которое родилось в Вифлееме от Приснодевы, крестилось во Иордане, пострадало, погребено (бысть), воскресло, вознеслось, сидит одесную Бога Отца, имеет явиться на облацех небесных; а вино претворяется и пресуществляется в самую истинную Кровь Господа, которая, во время страдания Его на Кресте, излилась за жизнь мира. Еще веруем, что по освящении хлеба и вина остаются уже не самый хлеб и вино, но самое Тело и Кровь Господня, под видом и образом хлеба и вина» (член 17) [3].

Чтобы не дать места крайним натуралистическим толкованиям слова «пресуществление», – как это имело место на Западе, – восточные отцы, – кои были поставлены перед безусловной необходимостью принятия этого сравнительно нового термина в арсенал православного богословия в сугубо полемическом плане (как некое, в частности, противоположение лютеровской «консубстанциации», то есть «сосуществлению»), придав ему символическое значение как вошедшему в символические книги Православной Церкви, – не только употребили слово «пресуществление» в одном ряду с ранее употреблявшимися, но и сочли нужным особо уточнить его значение в контексте православного понимании таинства Евхаристии. Надобно помнить, указывали они, что «словом пресуществление не объясняется образ, которым хлеб и вино претворяются в Тело и Кровь Господню, ибо сего нельзя постичь никому, кроме Самого Бога, и усилия желающих постичь сие могут быть следствием только безумия или нечестия: но показывается только то, что хлеб и вино, по освящении, прелагаются в Тело и Кровь Господню не образно, не символически, не преизбытком благодати, не сообщением или наитием единой Божественности Единородного, и не случайная какая–либо принадлежность хлеба и вина прелагается в случайную принадлежность Тела и Крови Христовой каким–либо изменением или смешением, но, как выше сказано, истинно, действительно и существенно хлеб бывает самым истинным Телом Господним, а вино самою Кровию Господнею» [4].

Русская Православная Церковь приемлет традиционные общеправославные символические книги: «Православное исповедание Кафолической и Апостольской Церкви Восточной», одобренное и утверждённое Патриархом Московским Иоакимом (1685) и Патриархом Московским Адрианом (1696), «который даже назвал эту книгу богодухновенною, разумеется, не в строгом смысле», а также и Святейшим Синодом Русской Православной Церкви, и «Послание патриархов Восточно–Кафолической Церкви о православной вере» (1723), кое, включающее в себя «давно бывшее» Послание восточных патриархов (1672), было издано в России Святейшим Синодом, по ознакомлении с таковым в 1725 году, «для руководства всем православным» [5]. И тем самым наша Матерь–Церковь руководствуется догматическими положениями, которые обретаются в книгах сих. Это касается и учения о святой Евхаристии вместе с тем терминологическим инструментарием, куда входит и термин «пресуществление», принятый в качестве равнозначащего более древним терминам: преложение, пременение, преобразование и т. п.

«В таинстве Евхаристии,– говорится в «Камне веры» митрополита Стефана Яворского, в течение двух десятилетий бывшего Местоблюстителем Московского Патриаршего Престола, – истинно и существенно присутствует Христос, Спаситель наш, и Святые Дары, предложенные на Божественной Трапезе, то есть хлеб и вино, при правильном освящении от правильного иерея, изменяются, или претворяются, или прелагаются, или пресуществляются (всё это одно и то же) в существо Тела и Крови Христовой, так что, по освящении Даров, под видом хлеба уже не существо хлеба, но существо Тела Христова бывает, и под видом вина уже не существо вина, но существо Крови Христовой имеется».

Профессор же Н. Д. Успенский, – вопреки церковной традиции,  частью отвергая, частью ошибочно истолковывая непрерывную цепь свидетельств, восходящих к Священному Писанию, которое в данном случае он понимает по–лютеровски, синекдохически, соподразумевательно [6], о становлении в Таинстве хлеба и вина собственно Телом и Крови Господа, о преложении, превращении, пременении, претворении, преобразовании, изменении, пресуществлении – в восточном богословии, конверсии, мутации, трансмутации, трансформации, трансэлементации, транссубстанциации – в богословии западном – вещества, природы, сущности, субстанции хлеба и вина в самое Тело и самую Кровь Христа и о присутствии Господа нашего и Бога в святой Евхаристии истинно, действительно и существенно Своим человечеством, осуществившимся чрез таинственное преложение хлеба и вина, и Своим Божеством, – выступает с открытой апологией, псевдоаргументированно ссылаясь на некое мифическое «общецерковное сознание», неоднократно осуждённого соборами православных иерархов (Константинопольским 1639 года, Ясским 1642 года, Иерусалимским 1672 года, Константинопольским 1691 года) сугубо ошибочного несторио–лютеранского учения о сосуществовании (in et coexistentia) в таинстве алтаря хлеба и Тела Христова, вина и Крови Его.

Лютер признавал реальное присутствие Христа в Евхаристии, «но только чрез проницание (per impanationem) хлеба и вина, остающихся во всей своей неизменности, и чрез невидимое сопребывание (per consub-stantionem) с ними Своим Телом и Кровию, а не чрез преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Его» [7]. «Тело Христово – в хлебе, с хлебом, под хлебом» (Corpus Christi est in pane, cum pane, sub pane) [8] – такова краткая лютеранская формула.

Это учение восходит ещё к Несторию, который «отрицал изменение вещества Евхаристии, утверждая простое сопребывание сущности хлеба и вина с субстанцией Тела и Крови Господа» [9]. «В ХIV веке Джон Виклеф ... учил, что сущности хлеба и вина остаются теми же после освящения и что присутствие Христа в Евхаристии есть только динамическое, что верующие приобщаются в ней Телу и Крови только духовным образом» [10].

В унисон сказанному звучат слова проф. Н. Д. Успенского: «Обще- церковное сознание принимало евхаристические хлеб и вино как истинное Тело и (истинную) Кровь Христовы, не исключая ... существование в освященных Дарах физической природы хлеба и вина» (!); «словами «Преложив Духом Твоим Святым» Златоуст только указывал на восполнение (проницание? – Д. А.) этих даров Божественной благодатью (?), так что хлеб становился «уже свободен от наименования хлебом, но стал достоин имени Тела Господня, хотя натура хлеба в нём осталась» (С. 132).

Высказав ошибочное мнение, проф. Н. Д. Успенский, естественно, вооружается против мнения истинного, православного, действительно общецерковного, что «хлеб и вино, становясь с наитием на них Святого Духа Телом и Кровию Иисуса Христа, уже не являются хлебом и вином», утверждает, что это мнение якобы «было высказано впервые западным богословом Пасхазием Радбертом (785–860)» (С. 133) и будто «православное богословие не может согласиться» с ним» (С. 134).

Аргумент, который используется при этом проф. Н. Д. Успенским, как и подавляющее большинство прочих, есть определённо argumentum ad ignorantiam:

«В святоотеческой письменности не встречается случая, где бы говорилось об изменяемости физической природы евхаристических хлеба и вина после того, как «хлеб становится Телом Христовым и вино и вода – Кровию Христовою» (С. 131).

В действительности же святоотеческая письменность изобилует именно такими «случаями», восходящими к глубокой древности и свидетельствующими об истинном понимании святыми отцами установительных евангельских слов таинства Евхаристии (Мф. 26, 26–28; Лк. 22, 19. 20; Мк. 14, 22–24), в отличие от лютеро–синекдохического их разумения проф. Н. Д. Успенским.

Лютерова синекдоха (соподразумевание), которой Цвингли противопоставлял свою метонимию, была тем филологическим ухищрением, с помощью которой он надеялся «получить возможность слова Христа: «сие есть Тело Мое» превратить в следующие: «в этом хлебе вкушается Мое Тело» [11]. Это словопревращение принимает и проф. Н. Д. Успенский. Но как бы в предостережение и назидание ему Лютер признавался: «...я связан, не могу выпутаться, текст слишком силён там, и словами нельзя устранить из него определённого (то есть православного. – Д. А.) смысла» [12]. Однако остережение его осталось втуне.

Мы приведём несколько святоотеческих свидетельств, опровергающих аргумент проф. Н. Д. Успенского. Для наглядности эти свидетельства мы сравним с приведёнными у него фрагментами из Пасхазия Радберта, которого он почитает яко первоучителя теории так называемого пресуществления (= преложения) и у которого ныне мы отберём сию преходящую славу.

Думается, не нужно особой проницательности, чтобы заметить, можно сказать, глобальное сходство тезисов Пасхазия Радберта, западного богослова IX века, и святых отцов IV века. А временнáя разница между ними – целое полутысячелетие! С другой стороны – исчезает локализация идеи так называемого пресуществления: Восток и Запад встречаются. И вполне справедливо звучат слова из «Системы богословия» большого учёного, известного глубиной своих богословских воззрений – Лейбница, против которого ополчается проф. Н. Д. Успенский (См. примечание 398 на с. 133):

«Древняя Церковь довольно ясно учила, что хлеб пременяется в Тело Христово, а вино – в Кровь, и отчасти здесь древние признают , каковое слово латиняне правильно перевели словом transsubstantiatio ... следовательно, как и в других случаях, так и здесь Писание должно быть объясняемо на основании Предания, которое Хранительница Церковь простирает даже до наших дней» [13].

Отметим ещё одно чрезвычайно важное обстоятельство. Святой Кирилл Иерусалимский не только, вопреки проф. Н. Д. Успенскому (С. 131), говорит об изменении элементов Евхаристии («видимый хлеб есть не хлеб ... но Тело Христово»), но даже предпринимает попытку путём аналогий прикоснуться к тайне того, «как евхаристические хлеб и вино становятся Плотью и Кровью Господа»:

«...если Сам Господь определённо сказал о хлебе: «Сие есть Тело Мое»,– кто осмелится после того сомневаться в этом? И если Сам подтвердил и изрёк: «Сия есть Кровь Моя», – кто усомнится и скажет: это не Кровь Его? Он некогда в Кане Галилейской претворил воду в уподобляющееся крови вино (Ин. 2,1.10): не заслуживает ли уверения и в том, что (и) вино претворяет () в Кровь? Он, позванный на брак плотский, совершил такое необычайное чудо, не тем ли паче за несомненное будет признано, что сынам брачным дарует вкушать тело Свое и Кровь Свою?» [14].

И ещё: «По совершении призывания хлеб соделывается или бывает () Телом Христовым, а вино – Кровию Христовою» [15].

Конечно, совершенно проникнуть в тайну преложения евхаристиче-ских Даров невозможно для человека. Вспомним здесь «Послание восточных патриархов». Но уже само стремление прикоснуться хотя бы к краю таинственной ризы, сама постановка вопроса говорят о многом: они безусловно подтверждают существование этого учения в глубокой христианской древности. А то обстоятельство, что, по словам проф. Н. Д. Успенского, именно «мнение Пасхазия вызвало богословские споры, которые продолжались в течение столетий» (С. 135) [16], – споры, подчеркнём, – на Западе, – может свидетельствовать, как видим, не о том, что это мнение тогда впервые было высказано, но о том, что на Западе в IX веке, с одной стороны, даже в богословской среде это учение не было ещё в достаточной мере известным, а с другой – появились изощрённые совопросники, которые в конце концов и потерпели фиаско.

Считаем небесполезным привлечь внимание к весьма выразительному в этом плане учению святого Григория Нисского, современника святого Кирилла Иерусалимского, краткий обзор которого дан в статье В. Малахова «Пресуществление Святых Даров в таинстве Евхаристии», помещённой  в «Богословском вестнике» № 8 за 1898 год (С. 120–121) [17].

Автор пишет: «Всякому известен, говорит святой Григорий Нисский, тот закон что сущность, основу тела составляет пища; главною же пищею человека служат хлеб и вино, которые путём питания претворяются в тело и кровь. Бог Слово, вступив в единение с человеческим естеством, «обыкновенными средствами поддерживал существование Тела Своего – пищею и питанием», причём хлеб уподоблялся Его Плоти, так что «богоносное Тело, принимавшее в пищу хлеб, в некотором отношении было с ним одно и то же. ... То же самое, – говорит святой Григорий Нисский, – мы видим и ныне. Только ныне хлеб не ядением и питием входит в Тело Слова, но, чрез освящение словом Божиим и молитвою (1 Тим. 4, 5), прямо претворяется () в Тело Слова, как сказано Словом: «Сие есть Тело Мое». Мысль святого отца, – заключает В. Малахов, – очевидна: евхаристический хлеб прелагается и именно пресуществляется в Тело и Кровь Спасителя, подобно тому, как во время земной жизни простой хлеб прелагался в Его Тело» [18].

Святой Амвросий Медиоланский учил об изменении природы элементов Евхаристии настолько определённо, что совопросники пытались говорить об искажении им древнего учения о сосуществовании природ в Таинстве. На вопрос, каким образом хлеб и вино становятся Телом и Кровию Христа, святой отец отвечал: силою священнического благословения, ибо «благословение имеет большую силу, чем природа, так как благословением и сама природа изменяется (mutantur)». Затем приводил многочисленные примеры изменения природы, естества и продолжал далее: «Если человеческое благословение имело такую силу, чтобы превращать природу, то что скажем мы о благословении Божием, где оные самые слова Господа действуют? Ибо Таинство это, которое ты принимаешь, совершается словами Господа. Если по слову Илии огонь спал с неба, то разве речь Христа не настолько сильна, чтобы переменить и самый вид (то есть видовую природу. – А. Д.) элементов (species autet elementorum)». И уже несколько ниже: «Не меньшее ведь дело дать новые природы вещам, чем переменить природу (mutare naturam)» [19].

Приведём ещё некоторые фрагменты из творений святого Амвросия Медиоланского: «Мы всякий раз, когда принимаем Тайны, которые через таинство священной молитвы преобразуются (transfigurantur) в Плоть и Кровь, возвещаем смерть Господню» (О вере, IV. 10) [20].

И ещё (восполним): «Покажем, что сие не то, что природа образовала, но то, что благословение освятило, и что сила благословения более, нежели сила природы: ибо благословением и сама природа изменяется (mutantur)» (О таинствах, IV. 50, ср. 54) [21].     

Об изменении субстанции Святых Даров учил западный богослов Евсевий Эмиссенский (VI век): «Тогда, когда полагаются на алтарях творения, имеющие быть благословенными небесными словами, прежде, чем освятятся призыванием высочайшего Имени, в них – субстанция хлеба и вина; после же слов Христа – Кровь и Тело Христа. Что удивительного, если то, что Он (Бог) мог сотворить словом, может словом и пременить? Без сомнения, меньшее чудо пременить в другое то, что сотворено» [22].

По словам современника Евсевия Эмиссенского – Ремигия, «Плоть, которую восприняло Слово Бога Отца во чреве Девическом в единение Своей Ипостаси, и хлеб, который освящается в Церкви, – одно и то же Тело, как оная Плоть – Тело Христа, так и этот хлеб переходит в Тело Христа, и не суть два Тела, но одно Тело» [23].

В анонимном сочинении «De corpore Domini», приписываемом Евсевию Эмиссенскому и датируемом самое позднее VII веком, мы встречаем такое выражение: invisibilis sacerdos visibiles creaturas in substantiam corporis et sanguinis transmutat. In substantiam transmutat – весьма близко к термину transsubstantiat – пресушествлять [24].

(Сам термин transsubstantiatio, пресуществление, – отметим к случаю, – по мнению историков, «впервые появляется у Петра Дамиани (XI в.) в его «Expositio canonis missae», a слово transsubstantiare впервые встречается у Стефана Аутунского (1113–1129)» в его трактате «Dе sacramento altaris» [25].

На православном Востоке термин пресуществление (или его модификация), как полагают, впервые обретается в примирительном послании византийского императора, адресованном Папе Римскому в преддверии Лионского собора 1274 года и в контексте предстоящего заключения унии.)

Возвратимся несколько назад, к преподобному Иоанну Дамаскину, «Точное изложение православной веры» которого, этот своеобразный догматический компендиум, по словам проф. Н. Д. Успенского, представляющий собой «обобщение вероучительных суждений предшествовавших ему отцов Церкви» (С. 132), весьма охотно используется самим нашим автором для позитивного обоснования положений не только совершенно ошибочных, но и прямо противоречащих взглядам святого отца.

По словам проф. Н. Д. Успенского, преподобный Иоанн Дамаскин, «говоря о том, что в Евхаристии хлеб и вино после их освящения являются Телом и Кровью Христа, ... нигде не употребляет слова , пресуществление, которое указывало бы на изменение природы хлеба и вина. В этих случаях он употребляет глаголы или , которые соответствуют не только глаголу «изменять», но и «усваивать», «приобретать». Кроме того Дамаскин говорит: «Исаия видел уголь, но уголь не простое дерево, а соединённое с огнём; так и хлеб общения не просто хлеб, но соединённый с Божеством; Тело же, соединённое с Божеством, не одно естество, но одно, конечно, принадлежит Телу, другое же – соединённому с ним Божеству. Поэтому то и другое вместе – не одно естество, но два». Литературные параллели этого периода ясны: уголь, соединённый с огнём, – одна параллель. Хлеб, соединённый с Божеством, – вторая параллель. Отсюда следует вывод, что во Христе Тело и Божество – тоже два естества. Итак, Иоанн Дамаскин не отрицает существования в евхаристическом хлебе его природы после его освящения. Он называет этот хлеб соединённым с Божеством и видит в этом аналогию соединению человеческого тела с Божеством в Иисусе Христе. Короче говоря, существованием в евхаристическом хлебе его природы после наития на него Святого Духа Дамаскин утверждает догмат о двух естествах в Богочеловеке» (С. I32–I33).

Мы сочли необходимым процитировать весьма протяжённый фрагмент потому, что весь этот фрагмент – сплошь и абсолютно ошибочен.

Преподобный Иоанн Дамаскин действительно не употребляет в своём труде [26] термина «пресуществление». Но это совсем не значит, что он «не отрицает существования в евхаристическом хлебе его природы после его освящения». Святой отец не только учит об изменении природы евхаристических элементов, но и старается аналогией проиллюстрировать образ этого изменения. По его словам, Господь «сочетал с (хлебом и вином) Своё Божество и соделал их Своими Телом и Кровию» [27].

Сам феномен преложения нельзя понимать так, будто бы «вознесшееся Тело нисходит с неба» [28] и соединяется с евхаристическим хлебом, природа которого при этом, по проф. Н. Д. Успенскому, остаётся неизменной, лишь происходит некое «восполнение этих даров Божественной благодатью». Не «вознесшееся Тело нисходит с неба, – говорит святой отец, – но ... самый хлеб и вино изменяются в Тело и Кровь Бога» [29].

Здесь никак не может быть использована выдвигаемая проф. Н. Д. Успенским в своё оправдание многозначность глаголов, употребляемых пре-подобным Иоанном Дамаскиным. Проф. Н. Д. Успенский хотел бы заменить классический русский богословский термин «преложение» чем–то вроде «приложение». Но что здесь «прилагается», «приобретается», «усваивается»? Ибо, по словам святого отца, «самый хлеб и вино изменяются (т. е. прелагаются) в Тело и Кровь Бога». И это Тело есть то же самое, есть «Тело, родившееся от святой Девы».

Но преподобный Иоанн Дамаскин не только учит об изменении элементов в Евхаристии, богопросвещённым умом он старается прозреть образ сего.

«Самые хлеб и вино, – пишет он, – претворяются в Тело и кровь Божию. Если же ты отыскиваешь тот образ, как это происходит, то тебе достаточно услышать, что с помощью Святого Духа, подобно тому, как при содействии Святого Духа Господь для Себя и в Себе осуществил и плоть от святой Богородицы; и больше мы ничего не знаем, за исключением того, что слово Божие – истинно, и действенно, и всемогуще, а образ (претворения) – неисследим. Но,– дерзает продолжить святой отец, – не хуже сказать и это, что подобно тому, как, согласно с законами природы (естественно), хлеб чрез съедание и вино и вода чрез выпивание изменяются () в тело и кровь того, кто ест и пьёт, и (сей) не делается другим телом по сравнению с прежним его телом; так и хлеб предложения и вино и вода, чрез призывание и пришествие Святого Духа, преестественно изменяются () в Тело Христово и Кровь, и не суть два, но единое и то же самое» [30]. Здесь мы можем наблюдать связь с аналогией святого Григория Нисского.

Отсюда, полагаем, наглядно видно, что преподобный Иоанн Дамаскин ясно и определённо говорит об изменении природы евхаристических элементов, о преложении их в Таинстве. Он пользуется древней терминологической палитрой, но вполне однозначно излагает древнее же церковное учение. Свидетельство святого отца столь очевидно, что всегда сердит совопросников [31]. Как раз это свидетельство должно было бы быть принято во внимание проф. Н. Д. Успенским, чтобы не впасть в ошибку. Ибо здесь святой отец отрицает как раз двойственность субстанций в таинстве Евхаристии.

Но отрицание двойственности провозглашается святым отцом в отношении субстанций, так сказать, вещественных: хлеб – Тело, вино – Кровь. Иначе стоит вопрос о присутствии Христа в Евхаристии не только Телом и Кровию, но и Божеством Его: в этом отношении, по Дамаскину, Таинство – двойственно. И для иллюстрации именно этого тезиса он привлекает образ видения пророка Исаии – уголь.

Господь, – пишет он, – «сочетал с (хлебом и вином) Своё Божество и соделал их Своими Телом и Кровию». И Тело, осуществившееся из вещества хлеба, ибо «самый хлеб и вино изменяются в Тело и Кровь Бога», это «Тело поистине соединилось с Божеством». И потому таинство Евхаристии – «двояко» [32]. Как «Исаия видел уголь, но уголь не простое дерево, а соединённое с огнём; так и Хлеб общения (то есть «самое Тело Господа обожествлённое». – Д. А.) – не простой Хлеб (ибо это есть Тело. – Д. А.), но соединённый с Божеством; Тело же, соединённое с Божеством, – не одно естество, ... но два» [33]. Ибо «одно, конечно, принадлежит Телу, другое же – соединённому с ним Божеству. Поэтому то и другое вместе – не одно естество, но два». Посему в Таинстве «мы соединяемся с Телом Господа и Духом Его, и делаемся телом Христовым» [34]. И Таинство называется «Причащением» потому, что чрез него мы причащаемся Божества Иисуса. А общением и называется, и поистине есть вследствие того, чрез него мы вступаем в общение с Христом и принимаем участие в Его как Плоти, так и Божестве» [35].

Такова мысль преподобного Иоанна Дамаскина, но эта мысль не получила адекватного понимания со стороны проф. Н. Д. Успенского. Той частью размышлений святого отца, где раскрывается общецерковное учение об изменении вещества евхаристических элементов в Таинстве и образе этого изменения, наш профессор пренебрёг совершенно. Ту же часть, где утверждается присутствие Христа в Евхаристии не только человечеством Его, но и Божеством, то есть двойственность Таинства с точки зрения двойства природ в Господе, проф. Н. Д. Успенский пытается перетолковать в плане «существования в евхаристическом хлебе его природы после освящения» (С. 133).

Здесь прежде всего необходимо отметить, что в терминологической палитре преподобного Иоанна Дамаскина под выражением «Хлеб общения» однозначно подразумевается «самое Тело Господа обожествлённое» [36]. И отсюда становится понятным выражение святого отца: «Хлеб (общения), соединённый с Божеством»: оно однозначно выражению: «Тело,  соединённое с Божеством». Аналогией этому и служит образ горящего угля, то есть дерева, соединённого с огнём.

«Литературные параллели этого периода, – заявляет проф. Н. Д. Успенский, – ясны: уголь, соединённый с огнем, – одна параллель, хлеб, соединённый с Божеством, – вторая параллель. Но заключение, которое он делает: «Отсюда следует вывод, что во Христе Тело и Божество тоже два естества», –  показывает, что наш автор совершенно не понял – да, пожалуй, отнюдь и не хотел понять – преподобного Иоанна Дамаскина!

Святой отец совсем не проводит сравнения между Евхаристией и дифисией, двуприродностью во Христе. Тем более, что на тварном, вещественном уровне, как мы говорили, он констатирует одну природу в Евхаристии – именно Тело Христово. А посредством аналогии – горящий уголь – утверждается двойственность тварного – нетварного в Святых Тайнах: Тела и Божества Христовых, двух естеств Богочеловека.

Поэтому совершенно неправомерен вывод проф. Н. Д. Успенского: «во Христе … тоже два естества». Ведь сам святой отец отнюдь не говорит «во Христе…». Он ведёт речь как раз и именно о том, что в святом таинстве Евхаристии присутствуют два естества: Тело и Божество. О естестве хлеба он отнюдь не упоминает, ибо в этом случае ему нужно было бы говорить о трёх естествах.

Посему неправомерен и другой вывод проф. Н. Д. Успенского: «Итак, Иоанн Дамаскин не отрицает существования в евхаристическом хлебе его природы после его освящения». Профессор просто запутался в своих «параллелях». Он ошибочно понимает «параллель»: «хлеб, соединённый с Божеством». Преподобный Иоанн Дамаскин развивает сию посылку, раскрывая термин «Хлеб общения», который означает «самое Тело Господа обожествлённое», в результате чего переходит к посылке равнозначной» «Тело (обожествлённое), соединённое с Божеством». Проф. же Н. Д. Успенский в посылке «хлеб, соединённый с Божеством» термин «хлеб» принимет буквально – именно как «хлеб», а под «Божеством» бессознательно видит «Тело». И отсюда таинственно рождается желанная для него формула: «хлеб, соединённый с Телом», которой у преподобного Иоанна Дамаскина нет и, как мы видели ранее, быть не может.

«Мысль Дамаскина, – пишет В. Малахов, – очевидна: Евхаристия – полнейший образ повторения Христа воплотившегося: (в ней), как и в Самом Агнце, закланном за спасение мира, две природы – Божеская и человеческая, весь Христос в соединении двух естеств. Но святой отец далёк от мысли протестантов, по учению которых Христос в единстве Своих обоих естеств соединяется ещё с простым, непресуществлённым евхаристическим хлебом. Мысль Дамаскина ещё яснее выражена в другом, уже приведённом нами месте, именно там, где он говорит, что Христос не совне, так сказать, приходит в евхаристический хлеб, «не вознесшееся Тело нисходит с неба», а самый именно хлеб изменяется в истинное Тело Христово» [37].

Этот адекватный комментарий В. Малахова проф. Н. Д. Успенский назвал тенденциозным (См. примечание 398 на с. 133)!

Но здесь открывается ещё одна тонкость принципиального характера. Согласно В. Малахову, даже по учению протестантов с непресуществлённым хлебом соединяется «весь Христос». А по проф. Н. Д. Успенскому – не весь Христос, но лишь Тело и Кровь Его!

Проф. Н. Д. Успенский исповедует «реальное присутствие в евхаристическом хлебе и вине («не исключая их естественной природы». – Д. А.) Плоти и Крови Господней» (С. 130, 132) – и только, подчёркиваем, только Плоти и Крови Господней. «Поэтому, – говорит он, – в Православной Церкви священник, преподавая святое Причастие, говорит: «Причащается раб Божий (имярек) честнаго и святаго Тела и Крове Господа нашего Иисуса Христа...», но не: «Причащается раб Божий (имярек) Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа...» (С. 130).

Это исповедание, как можем заметить, принципиально противоречит вышеприведённым словам преподобного Иоанна Дамаскина, «Посланию восточных патриархов», Известию учительному Служебника. Противоречит оно и правилу I Вселенского Собора (по Геласию Кизическому): «На Божественной Трапезе мы не должны видеть просто предложенный хлеб и чашу, но, возвышаясь умом, должны верою разуметь, что на священной Трапезе лежит Агнец Божий, вземляй грехи мира (Ин. 1, 29), приносимый в жертву священниками, и, истинно приемля честное Тело и Кровь Его, должны веровать, что они суть знамения нашего воскресения» [38].

Согласно сему назидает приступающих к совершению Литургии и приобщению Святых Даров, напомним, и Известие учительное Служебника: на Божественной Трапезе «вещественне … Царь и Творец всея видимыя и невидимыя твари, Христос Бог и человек, невидимо под видимыми хлеба и вина виды в снедь верным предлежит и истинно дается». И «достойне служай и причащаяйся Божественных Таин не точию оставление грехов получает, но и освящения и благодати изрядныя сподобляется: приобщается бо Христу, Иже есть Источник неисчерпаемый освящения и благодати».

Это очевидное противоречие Православию имеет своим следствием то, что проф. Н. Д. Успенский осуждает определение Тридентского собора Римо–Католической Церкви, согласно которому «в святом Причастии (hostia) присутствует Сам Иисус Христос» (С. 133).

«Если схоластическое богословие, – пишет он, – пришло к отождествлению Тела и Крови Христовых с Самим Христом и Тридентский собор установил поклонение св. Гостии, как самому Господу, то православное богословие (видимо, в единственном лице проф. Н. Д. Успенского. – Д. А.) никогда не допускало подобного отождествления, как противоречащего евангельским повествованиям об установлении Евхаристии и учению о ней апостола Павла» (С. 136).

И далее, в качестве святоотеческого якобы свидетельства о почитании Святых Таин, проф. Н. Д. Успенский цитирует ... того же преподобного Иоанна Дамаскина и как раз то место, где святой отец говорит о присутствии в святой Евхаристии Самого Христа – Его человечеством и Божеством (!): «Почтим же его (Таинство) всякой чистотой – как душевной, так и телесной, ибо оно – двояко. Да приступим к нему ... и ... примем в себя Тело Распятого. И ... причастимся Божественного Угля, ... чтобы, вследствие общения с Божественным Огнем, мы воспламенились и были обожествлены» (С. 136).

Затем у преподобного Иоанна Дамаскина следует разобранная выше аналогия с углем Исаии, с помощью которой он утверждает присутствие в Таинстве двух естеств Иисуса Христа – Самого Богочеловека.

Несколько примеров от действительно православного богословия, литургического и догматического.

На Литургии Преждеосвященных Даров священник, во время ектении «Исполним...», возносит такую молитву: «...Сам невидимый Царю, ... призри на ны недостойныя рабы Твоя, иже святому сему жертвеннику, аки херувимскому Твоему предстоящыя престолу», на немже Единородный Твой Сын и Бог наш предлежащими страшными почивает Таинствы: … Божественных сих причащающеся Свягынь ... соединимся Самому Христу Твоему, истинному Богу нашему, рекшему: ядый Плоть Мою и пияй Кровь Мою во Мне пребывает и Аз в нем...».

Молитва на Литургии святого апостола. Иакова:

«...несмь достоин воззрети на святую Твою сию и духовную Трапезу, на нейже Единородный Твой Сын и Господь наш Иисус Христос ... тайно предлагается в жертву».

Возглашение пред причащением:

«Вкусите и видите, яко Христос Господь, разделяемый и неразделимый, и верным раздаваемый и неиждивимый, во оставление грехов и в жизнь вечную, ныне и присно и во веки веков».

Из Известия учительного Служебника паки:

«Во время же причащения да приступят (вси) чинно, в глубоком  смирении, и Христу, истинно в Тайнах сущему под видом хлеба и вина, до земли кийждо да поклонится единощи, руце к персям крестообразно согбенно имуще, и Христа распятаго исповедающе, и любовь к Нему имуть».

«Ибо таковаго ради святым Божественным Тайнам поклонения и во опасстве хождения особную и изобильную благодать от Христа Бога получит кийждо».

«...вси благочестивии христиане, аще ... несомы Божественныя Тайны узрят, боголепным поклонением да почитают».

«Хотя, – приведём слова митрополита Московского и Коломенского Макария, слова, которые квалифицируются проф. Н. Д. Успенским примерно как «до конца не продуманные», – хлеб и вино в таинстве Евхаристии претворяются собственно в Тело и Кровь Господа, но Он присутствует в сем Таинстве не одним Телом Своим и Кровию, но всем существом, то есть и душою Своею, которая нераздельно соединена с Его Телом, и Самым Божеством Своим, Которое ипостасно и нераздельно соединено с Его человечеством: потому–то и выразился Спаситель: «Ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем. Якоже посла Мя живый Отец, и Аз живу Отца ради: и ядый Мя, и той жив будет Мене ради» (Ин. 6, 56. 57). Равным образом и святые отцы учили, что «мы всецело вкушаем Самого Агнца» (преподобный Ефрем Сирин), что «Он весь вселяется во всех нас по благости Своей» (он же), и замечали: «Причащением … называется (Таинство) потому, что чрез него мы причащаемся Божества Иисуса. А общением и называется, и поистине есть вследствие того, что чрез него мы вступаем в общение со Христом и принимаем участие в Его как Плоти, так и Божестве (преподобный Иоанн Дамаскин)» [39].

И маститый иерарх–догматист заключает: «Так и всегда веровала Церковь Христова по преданию самих святых апостолов» [40].

Вопрос об аргументации проф. Н. Д. Успенского далее рассмотрим кратко. В поддержку своих противоречащих учению Православной Церкви взглядов об импанацио–консубстанциации природ в Евхаристии он приводит фрагменты из творений святого Иринея Лионского и святого Иоанна Златоустого.

Фрагмент из сочинения святого Иринея Лионского «Против ересей» процитируем пространнее:

«Каким образом говорят еретики (гностики), что плоть подлежит истлению и не наследует жизни, тогда как она питается от Тела и Крови Господней? Пусть они или переменят своё мнение, или перестанут приносить вышеназванное (Святые Дары). Наше же учение согласно с Евхаристией, и Евхаристия, в свою очередь, подтверждает наше учение... Как хлеб от земли, после призывания над ним Бога, не есть уже обыкновенный хлеб, но Евхаристия, состоящая из двух вещей – земного и небесного, так и тела наши, принимая Евхаристию, не суть уже тленные, имея надежду воскресения» [41].

Толкование этого фрагмента проф. Н. Д. Успенским (См. с. 132) абсолютно совпадает с таковым Кислингия, протестанта, которое мы и приводим: «Это учение Иринея до того согласно с чистым учением евангельским (понимаемым, конечно, по–протестантски; это замечание В. Малахова, по которому мы цитируем. – Д. А.), что ничего нет выше его. Правильно вместе с нами (протестантами. – Д. А.) Ириней разделяет материю, из которой состоит Евхаристия, на небесную и земную, мы знаем, что земную составляют хлеб и вино, небесную же – Тело и Кровь Спасителя. Однако же и символы земные, умноженные и украшенные священным единением, не остаются более пустыми знаками, но представляют Тело и Кровь» [42].

Совсем иначе понимает слова святого Иринея кардинал Роберт Беллярмин (I542–I620). В своих «Рассуждениях о спорных вопросах христианской веры против еретиков своего времени» он пишет: «Здесь Ириней учит о перемене субстанции как хлеба, так и тел наших: поелику он говорит о перемене, которая будет в воскресении, когда состоящие из праха и пепла тела наши переменятся в тела прославленные и бессмертные» [43].

«Каждый из них, – заключает В. Малахов, – со своей точки зрения прав: слова Иринея, взятые отдельно, могут говорить в пользу того и другого» [44].

Естественно, внеконтекстуальное толкование может привести к любым произвольным выводам. Контекст же всего учения святого Иринея Лионского даёт лишь возможность однозначного толкования – православного. Для сравнения приведём фрагмент из блаженного Августина: «Таинство сие состоит из двух предметов: из видимого вида вещества и невидимого Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа» [45].

«Святой Ириней, – по словам архиепископа Черниговского Филарета («учёнейшего» из Филаретов–современников: Московского – «мудрейшего» и Киевского – «милостивейшего»), – называет это иначе земным и небесным предметом» [46] .

По вопросу цитирования проф. Н. Д. Успенским в свою поддержку святого Иоанна Златоуста приведём слова В. Малахова, который полемизирует с протестантами, точку зрения коих, напротив, разделяет наш профессор.

Цитируем: «Святой Иоанн Златоуст не избег участи других отцов Церкви. Его даже более, чем кого–либо другого, протестанты цитируют в свою пользу. Но все ссылки их на Златоуста ... крайне натянуты и основываются, обыкновенно, на отдельных изречениях Златоуста, которые берутся и толкуются без отношения к другим его мыслям. Опровергать их – значит на разные лады повторять только что изложенное нами. Одно только возражение протестантов представляет значительную важность. Это письмо Златоуста к Цезарию монаху (у проф. Н. Д. Успенского – Кесарию (С. 132). –  Д. А.), где он между прочим говорит: «Хлеб по освящении уже свободен от наименования хлебом, но стал достоин имени Тела Господня, хотя натура () хлеба в нём и осталась, и мы проповедуем не два тела, но одно Тело Сына». Решающее значение здесь имеет выражение: хотя натура хлеба в нём и осталась. Не отрицая подлинности этого письма, хотя она некоторыми не признаётся (ссылка на Беллярмина. – Д. А.), мы постараемся объяснить спорное место. «Слово у греков обозначает не только естественное качество, природу, сущность, но и свойство, положение, вид, – короче: это слово может употребляться не только в приложении к субстанции, но и к внешнему виду, почему и всё место может получить такой смысл: хлеб, по освящении Божиею благодатию, делается Телом Христа, хотя наружный вид его и удерживается, – взгляд насколько православный, настолько же не противоречащий другим местам из творений того же святого Иоанна Златоуста. Замечательно в этом случае дальнейшее прибавление: не два тела, но одно Тело Сына мы проповедуем, то есть претворённый благодатиею Божиею хлеб образует не новое какое–либо Тело Христа, но составляет то же самое, которое Он приял от святой Девы Марии» (Объяснение Кириллова: Христианское чтение. – 1896. – Т. I)» [47].

Аналогично мнение по этому поводу профессора Московской духовной академии В. Д. Сарычева, которое он высказал в докладе «О Евхаристии» на Богословских собеседованиях II между представителями Русской Православной Церкви и Евангелическо–Лютеранской Церкви Финляндии в Троице–Сергиевой Лавре (12–16 декабря 1971 года). Процитировав фрагмент из святого Иоанна Златоуста, проф. В. Д. Сарычев замечает: «Следует заметить, что это место находится в послании, подлинность которого оспаривается. Кроме того, у древних писателей словом φύσις иногда означались свойства (акциденции), например, цвет, запах, твёрдость и т. п., а не сущность (субстанция) предмета. В таком случае мысль Иоанна Златоуста можно понять как объяснение общецерковного учения, что в Святых Дарах после преложения внешние признаки остаются неизменными» [48].

Неподлинность послания к Кесарию монаху признаёт также И. Олесницкий [49].

Конечно, нужно отметить, место сие весьма сложное, даже путанное. Видимо, именно эта путанность и является одним из доводов в пользу неподлинности послания. Но, с другой стороны, она (эта путанность) не даёт однозначной возможности толкования именно с протестантской точки зрения. Пример тому – выше приведённые опыты православного истолкования.

Более того, в значительной степени упрощает проблему то обстоятельство, что высказывание святого Иоанна Златоуста не связано непосредственно с Евхаристией. «Вопрос о природе евхаристического хлеба и вина (привлекается лишь) в качестве аргумента, подтверждающего освещаемую ... истину веры», – отмечает сам проф. Н. Д. Успенский (С. 131).

Что же касается учения святого Иоанна Златоуста именно о Евхаристии, то оно совершенно противоположно взглядам проф. Н. Д. Успенского. Святому Иоанну Златоусту, которого называют учителем Евхаристии (в докладе проф. В. Д. Сарычева), мы действительно, – скажем вместе, сколь бы странным это и не выглядело, с проф. Н. Д. Успенским, – «обязаны раскрытием православного учения о Евхаристии, как никому другому из отцов» (С. 130), но, подчеркнём со своей стороны, учения именно православного.

В цитированном послании к Кесарию монаху автор его пытался построить аналогию между таинством Евхаристии и тайной Воплощения. С проблемой справился он не весьма блестяще, скорее наоборот. Ибо прямая аналогия здесь просто невозможна. Возможны лишь образные сравнения, так сказать, – фигуры. И потому абсолютно неправ проф. Н. Д. Успенский, заявляя: «Если бы Церковь отрицала существование в освященных Дарах физической природы хлеба и вина, то это служило бы для монофизитов хорошим аргументом против дифизитов. Но ни один монофизитский писатель не прибегнул к этому аргументу» (С. 132). (Здесь можно заметить: видимо, потому, что они не читали Успенского!).

Ведь дифизитство – совсем не признание природы хлеба и природы Тела в Евхаристии. Это – признание двух природ в Иисусе Христе. Поэтому те, кто признаёт истинное, реальное и существенное присутствие Христа в Евхаристии, те признают и двойственность Его присутствия – человечеством и Божеством Своим, а отсюда и двойственность Таинства («ибо оно двояко» – по словам преподобного Иоанна Дамаскина). Дифизиты остаются дифизитами, неукоснительно признавая два естества в Иисусе Христе. И их не в чем упрекнуть с точки зрения постоянной верности своему христологическому догмату, даже монофизитам.

Что же касается вещества хлеба и вина, то, «согласно православному учению, хлеб и вино существенно прелагаются в Тело и Кровь Христову», как сказано в Резюме по евхаристической теме, принятого на Богословских собеседованиях II между представителями Русской Православной Церкви и Евангелическо–Лютеранской Церкви Финляндии, состоявшихся в Троице–Сергиевой Лавре в декабре 1971 года [50].

И никакой двойственности на уровне хлеб – Тело после того, как происходит «пресуществление (или преложение) хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы», нет и быть не может, ибо в этом плане Дары моносубстанциальны: и до (хлеб и вино), и после (самое Тело и самая Кровь) освящения. Ведь, как говорил в своём докладе «Евхаристия как новозаветное жертвоприношение» на указанных собеседованиях епископ Астраханский и Енотаевский Михаил, «по учению Вселенской Церкви, в определённый момент Литургии, а именно – при консекрации (в Православной Церкви – сразу после эпиклезиса) хлеб и вино прелагаются (по приведённому выше – пресуществляются, по Резюме – существенно прелагаются. – Д. А.) в истинное Тело и Кровь Христовы, притом так, что становятся таковыми субстанциально, а от хлеба и вина остаётся только чувственно–внешний образ или вид, из–за необходимости обеспечения физической возможности причащения (Мф. 26, 26–27)» [51].

И в учении о моносубстанциальности Святых Даров в этом плане нет никакого греха, в котором православных дифизитов в христологии могли бы упрекнуть монофизиты в доктрине христологической, которые тоже являются сторонниками такой моносубстанциальности в учении о Евхаристии.

Православное учение, однако, заслужило–таки отнюдь не заслуженный упрёк со стороны проф. Н. Д. Успенского.

Вообще необходимо отметить, что цитированные выше доклады епископа Астраханского и Енотаевского Михаила и проф. В. Д. Сарычева на богословских собеседованиях с протестантами защищают учение, прямо противоположное, утверждаем, сугубо ошибочным, именно протестантствующим взглядам проф. Н. Д. Успенского. И это, с одной стороны,  весьма облегчает задачу критики высказываний последнего. Но это и настораживает – с другой: как могли в одном и том же издании Московского Патриархата появиться декларации прямо противоположного характера со ссылкой – однако – на Учительство Православной Церкви?

При этом надо помнить, что над одной из этих деклараций (а именно – проф. Н. Д. Успенского) тяготеет минимум трёхсотлетнее осуждение как раз Православной Церкви, то есть со времени Константинопольского собора 1639 года, осудившего протестантско–кальвинистские положения в учении о святой Евхаристии, изложенном в «Исповедании», надписанном именем патриарха Константинопольского Кирилла Лукариса.

Парадокс усугубляется ещё и тем обстоятельством, что оппоненты, – будучи членами редакционной коллегии сборника «Богословские труды», – как бы автоматически берут под свою ответственность противоположные и противоречивые высказывания друг друга, ибо их именами открывается сборник, вмещающий несовместимое. Но никаких оговорок при этом нет.

Притом здесь же помещается официально выраженное мнение по этому вопросу от имени Русской Православной Церкви, фрагменты из которого мы и приведём: «В Евхаристии (как признавалось обеими сторонами. – Д. А.) хлеб и вино суть Тело и Кровь Спасителя. Христос реально присутствует в Евхаристии в полноте Своей Богочеловеческой Личности. Участвуя в Трапезе Господней, мы причащаемся Самого Христа как члены Его Тела, как члены Церкви».

Однако, отмечается далее в аспекте расхождения богословских позиций, «согласно православному учению (в отличие от лютеранского. – Д. А.), хлеб и вино в Евхаристии существенно прелагаются в Тело и Кровь Христову. Это существенное изменение остаётся в Святых Дарах неотъемлемо и независимо от их употребления» [52].

Что же касается ссылок проф. Н. Д. Успенского на современных и несколько более раннего времени православных богословов, в весьма кратком изложении отметим следующее.

Приведённое проф. Н. Д. Успенским мнение архиепископа Дюссельдорфского Алексия (С. I34–I35), так же, как и его собственное, не соответствует точке зрения, конкретизируем, Русской Православной Церкви, выраженной, в частности, в упомянутом сравнительно недавнем Резюме. Мысли же проф.–прот. Сергия Булгакова, проф. Н. Н. Глубоковского и епископа Николая, ректора Софийской духовной академии, в той отрывистости, как они приводятся у нашего автора, не только не служат в пользу укрепления позиции проф. Н. Д. Успенского, но порою прямо противоречат ей. Эти богословы, как кажется, скорее недоумевают перед тайной, но не отвергают её, тайну преложения, преложения существенного, кое nоn est formalis, как у проф. Н. Д. Успенского, sed sub-stantialis, как у проф. Н. Н. Глубоковского. Сие, согласно проф.–прот. Сергию Булгакову, «не доступно ни нашим чувственным восприятиям, ни разуму, а только вере, такой вере, которая, по апостолу Павлу, есть «осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11, 1). И оно, по словам епископа Николая, «как иррациональный по своей сущности факт, несмотря на все успехи в попытках осветить его разумно, навсегда останется предметом нашей религиозной веры» (C. I35–I36).

Таков парадокс! А Церковь безмолвствует!

Примечания

[1] Богословские труды (далее – БТ). – № 13. – М.: Издание Московского Патриархата, 1976. – С. 137.

Проф. Н. Д. Успенский полагает, что в чине Архиерейской присяги нашли отражение католические взгляды на святую Евхаристию, взгляды, которые он прямо и глобально противопоставляет православным – в своём собственном понимании, естественно: «Православное богословие не может согласиться с римо–католическим учением о пресуществлении…» (С. 134). См. также примечание 398 на с. 133.

[2] Цит. по: Архиепископ Харьковский Макарий. Православно–догмати-ческое богословие. – Т. II. – СПб., 1857 (фототипическое издание Свято–Троицкого Ново–Голутвина монастыря, 1993). – С. 291

[3] Догматические послания православных иерархов XVII–XIX веков о православной вере. – Свято–Троицкая Сергиева Лавра, 1995. – С. 177–178.

[4] Там же. – С. 180–181.

[5] Митрополит Московский и Коломенский Макарий. Введение в православное богословие. – 5–е изд. – СПб., 1884. – С. 415–416.

[6] И. Олесницкий. Символическое учение лютеран о таинстве Евхаристии и несостоятельность этого учения. – Каменец–Подольск, 1894. – С. 32.

[7] Архиепископ Харьковский Макарий. Православно–догматическое богословие. – Т. II. – СПб., 1857 (фототипическое издание Свято–Троицкого Ново–Голутвина монастыря, 1993). – С. 295

[8] Там же. – С. 295, примечание 486; см. также с. 303.

[9] Проф. В. Д. Сарычев. О Евхаристии. – БТ. – № 11. – С. 175.

[10] Там же. – С. 176.

[11] Д. Робертсон и И. Герцог. История христианской Церкви. – Т. 2. – СПб., 1891. – С. 680.

[12] Там же. – С. 678.

[13] Цит. по: Богословский вестник. – 1898. – № 8. – С. 140.

[14] Св. Кирилл Иерусалимский. Тайноводственное слово о Теле Христовом и о Крови Христовой. – «ЖМП». – 1975. – № 8. – С. 38.

[15] Св. Кирилл Иерусалимский. Тайноводственное слово о Теле Христовом и о Крови Христовой (I). – Цит. по: Архиепископ Харьковский Макарий. Православно–догматическое богословие. – Т. II. – СПб., 1857 (фототипическое издание Свято–Троицкого Ново–Голутвина монастыря, 1993). – С. 304. 

[16] См. также: Д. Робертсон и И. Герцог. История христианской Церкви. – Т. 2. – СПб., 1891.– С. 798–801.

[17] Проф. Н. Д. Успенский весьма негативно воспринял указанную статью, чему не приходится удивляться, ибо она самым очевидным образом опровергает именно взгляды нашего профессора. Тут бы и надо призадуматься! Но В. Малахов был обвинён в тенденциозном, то есть в противоуспенском, комментировании преподобного Иоанна Дамаскина и святого Иоанна Златоуста и прямо назван проводником католического учения о Евхаристии, которое Н. Д. прямо противопоставляет православному – и наоборот. – См. примечание 398 на с. 133.

[18] См. также: Архиепископ Харьковский Макарий. Православно–догма-тическое богословие. – Т. II. – СПб., 1857 (фототипическое издание Свято–Троицкого Ново–Голутвина монастыря, 1993). – С. 304. 

[19] Богословский вестник. – 1898. – № 8. – С. 129–130.

[20] Цит. по: Архиепископ Харьковский Макарий. Православно–догмати-ческое богословие. – Т. II. – СПб., 1857 (фототипическое издание Свято–Троицкого Ново–Голутвина монастыря, 1993). – С. 304. 

[21] Там же.

[22] Богословский вестник. – 1898. – № 8. – С. 129–130

[23] Там же.

[24] Богословский вестник. – 1898. – № 6. – С. 301.

[25] Д. Робертсон и И. Герцог. История христианской Церкви. – Т. 2. –СПб., 1891. – С. 243.

[26] Преп. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. Перевод А. Бронзова. – СПб., 1895. Учению о таинстве Евхаристии посвящена 15–я глава IV книги «О святых и пречистых таинствах Господних», с. 218–226.

[27] Там же. – С. 222.

[28] Там же.

[29] Там же.

[30] Там же.

[31] Богословский вестник. – 1898. – № 8. – С. 136.

[32] Преп. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. Перевод А. Бронзова. – СПб., 1895. – С. 222.

[33] Там же. – С. 223–224.

[34] Там же. – С. 224.

[35] Там же. – С. 225.

[36] Там же. – С. 223.

[37] Богословский вестник. – 1898. – № 8. – С. 137.

[38] И. Олесницкий. Символическое учение лютеран о таинстве Евхаристии и несостоятельность этого учения. – Каменец–Подольск, 1894. – С. 215–216; см. также: Архиепископ Харьковский Макарий. Православно–догма-тическое богословие. – Т. II. – СПб., 1857 (фототипическое издание Свято–Троицкого Ново–Голутвина монастыря, 1993). – С. 301–302. 

[39] Архиепископ Харьковский Макарий. Православно–догматическое богословие. – Т. II. – СПб., 1857 (фототипическое издание Свято–Троицкого Ново–Голутвина монастыря, 1993). – С. 305–306. Фрагмент из преп. Иоанна Дамаскина – по позднейшему переводу проф. А. Бронзова. 

[40] См. там же. – С. 304: «…таково именно было предание апостольское о сем предмете, и так всегда веровала о сем Святая Кафолическая Церковь».

«Классифицирующее» мнение проф. Н. Д. Успенского таково: «Иногда православные богословы, которых никак нельзя обвинить в католических взглядах, просто в силу усвоенных ими сведений из учебников по догматическому богословию или по катехизису говорят как о всем понятной азбучной истине, что сущность хлеба и вина претворяется в Тело и Кровь Христовы, так что от этих элементов остаётся только их внешний вид или форма. Но это не азбучная истина, а заученные и не до конца продуманные слова» (С. 135).

[41] Цит. по: Проф. архим. Киприан. Евхаристия. – Париж, 1947. – С. 57.

[42] Богословский вестник. – 1898. – № 8. – С. 114.

[43] Там же.

[44] Там же.

[45] Архиепископ Черниговский Филарет. Православное догматическое богословие. – Часть I. – СПб., 1882. – С. 169.

[46] Там же.

[47] Богословский вестник. – 1898. – № 8. – С. I28–I29.

[48] БТ. – №  11. – С. 177.

[49] И. Олесницкий. Символическое учение лютеран о таинстве Евхаристии и несостоятельность этого учения. – Каменец–Подольск, 1894. – С. 169.

[50] БТ. – №  11. – С. 163.

[51] БТ. – №  11. – С. 165.

[52] БТ. – №  11. – С. 163–164.