[1][И1][2][И2][3][И3][4][И4]

Весной 863 года, вероятно, в преддверии Пасхи, в императорском дворце в Константинополе впервые прозвучали на славянском языке начальные  слова Евангелия от Иоанна: «Искони бяше Слово, и Слово бе от Бога, и Бог бе Слово».

Анатолий Турилов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института славяноведения РАН, автор многочисленных трудов по русской и славянской истории, культуре, письменности, палеографии. О Турилове говорят, что он не только необыкновенно эрудирован, но и обладает счастливым умением сочетать увлеченность с научной трезвостью.

Это событие не было засвидетельствовано ни придворными, ни церковными хронистами, оно восстанавливается на основании косвенных исторических свидетельств, но его значение для дальнейшей культурной, да и политической истории Европы было, без преувеличения, огромно. Впервые за много столетий Священное Писание было переведено на новый, «варварский» для греков язык, и для записи этого перевода был создан специальный новый алфавит. До этого Библия была частично переведена в середине IV века на язык германцев-готов, пришедших на Балканский полуостров из-за Дуная, и тоже написана новой азбукой. Правда, этот опыт оказался непродолжительным — готы переселились в V веке в Испанию, южную Францию и Италию, где в богослужении безраздельно господствовали латинский язык и алфавит, и утратили свою письменность. В IX же веке литература и богослужение на национальном языке существовали лишь в Англии, но здесь пользовались также латинским алфавитом.

Создателем письма для перевода Священного Писания на славянский язык был Константин Философ, принявший шесть лет спустя на смертном одре монашеский постриг с именем Кирилла, под которым он и вошел в историю. Примечательно, однако, что названная в его честь кириллица, которую и по сию пору используют для письма многие народы, причем не только славянские, не имеет к нему почти никакого отношения, хотя еще 150 лет назад принадлежность ее Константину большинством ученых полагалась почти бесспорной. Ни Константин-Кирилл, ни его сотрудник и старший брат Мефодий никогда не видели кириллицы — она появилась в Болгарии не ранее 910-х годов, а имя свое обрела еще позже. Впрочем, заслуг братьев в деле создания славянской письменности и языка богослужения и литературы это обстоятельство ничуть не умаляет.

Глаголица

Азбука, в реальности созданная Константином-Кириллом, с давних пор носит название глаголица: от «глагол» — «слово», «глаголати» — «говорить». В сильно измененном под влиянием готического письма облике (так называемая «угловатая» глаголица) она сохранялась до XIX века лишь в хорватской Далмации, на берегу и островах Адриатического моря, а сейчас служит одним из символов самобытности хорватской культуры. Древнейшая же глаголица X—XII веков имеет зримо восточный облик, обладая чертами заметного внешнего сходства с целым рядом ближневосточных алфавитов — армянским, грузинским, коптским и эфиопским. В прошлом это сходство не раз являлось причиной трагикомических казусов, когда глаголические рукописи ошибочно принимались за ближневосточные и наоборот. Также оно порой служило источником дохода для недобросовестных антикваров, продававших доверчивым собирателям пергаменные эфиопские рукописи XIX—XX веков за древние глаголические. Впрочем, еще раз стоит сказать, что указанное сходство является чисто внешним — близкие по начертанию буквы в восточных алфавитах и в глаголице устойчиво имеют разное звуковое значение.

«Восточный» облик первого славянского алфавита объясняют разными причинами. Например, в этом усматривают знакомство Константина-Кирилла с реальными азбуками, которые он мог видеть во время посольств в Арабский халифат и к хазарам. Предлагалось и символическое истолкование облика глаголицы, ее буквы рассматривались как сочетание трех основных пифагорейских символов: креста, форму которого имеет начальная буква А, круга и треугольника. Наконец, у алфавита Константина-Кирилла много общего и с греческим курсивным письмом (минускулом) константинопольской школы.

Главное достоинство первой славянской азбуки составляла, однако, не форма букв — кириллица в этом отношении несомненно проще и удобнее для письма, а глубоко продуманная приспособленность к особенностям именно славянского языка, несвойственным греческому: наличие звука Б, шипящих, носовых и полугласных звуков, вполне усвоенная и более поздней кириллицей. Эта продуманность особенно хорошо заметна при сравнении со славянскими языками, пользующимися латинским   алфавитом, или румынским: кириллица в   Румынии была заменена латиницей в 1863 году. Бросается в глаза обилие надстрочных знаков и/или «хвостиков» букв для передачи специфических звуков.

В обстоятельствах создания славянской письменности и литературного языка остается много неясного, и едва ли в силу недостатка источников можно надеяться на то, что все связанные с этим вопросы будут разрешены даже в отдаленном будущем. Согласно основному источнику — так называемому Пространному житию Константина-Кирилла, написанному вскоре после смерти славянского первоучителя, создание славянского языка и алфавита напрямую связано с прибытием в столицу Византии весной 863 года дипломатической миссии от князя Ростислава из Великой Моравии, государства в среднем течении Дуная, в восточной части современной Чехии и западной Словакии. Страна, точнее, ее правители, знать и горожане, уже была христианизирована латинскими и немецкими миссионерами, в городах были возведены церкви, священниками руководили архипресвитеры, подчиненные епископу в баварском городе Пассау. Но такая ситуация не вполне устраивала князя и его дружину. Вчерашние язычники хотели знать суть принятого ими «христианского закона» на понятном им языке, тогда как богослужение в моравских храмах велось в соответствии с римской практикой на латыни, включая чтение Библии: по-славянски читались лишь самые обиходные молитвы — «Отче наш», «Верую» и т.п. Помимо этого у князя Ростислава сложились напряженные отношения с соседним Восточно-Франкским королевством, и церковная зависимость от немецкого епископа ограничивала ему свободу внешнеполитических действий. Выход из столь непростого положения виделся князю в создании собственной, независимой от франков церковной организации с богослужением на славянском языке. Поэтому послы Ростислава просили у византийского императора Михаила III послать в Моравию «учителя и епископа, чтобы на нашем языке изложил правую христианскую веру».

Братья из Солуни

Несомненно, однако, что версия жития Константина-Кирилла объясняет лишь заключительную часть истории создания литературного языка и письменности, когда Великую Моравию решили использовать в качестве   своеобразного полигона для «обкатки» уже вполне подготовленного эксперимента. Сама параллельная работа по созданию славянского литературного   языка   на основе   разговорных диалектов и специального алфавита для его передачи должна была занять, с учетом высокого качества и того и другого, по крайней мере много месяцев, если не лет, и начаться задолго до прибытия в столицу Византии моравского посольства. Для сравнения: когда Мефодий, согласно его житию, уже в Великой Моравии с помощью «трех попов скорописцев» переводил Библию — почти весь Ветхий Завет и, вероятно, Апокалипсис, это заняло восемь месяцев. Разумеется, объем перевода в последнем случае был приблизительно в шесть раз больше первоначального перевода Евангелия, но он делался на уже привычном языке с устоявшимися нормами. Поэтому остается открытым вопрос, для каких именно славян — живших в Византии или же за ее пределами — предназначались первоначально новый литературный язык и азбука. Есть аргументы в пользу обеих точек зрения.

Славяне в IX веке занимали в центральной и юго-восточной Европе значительно большую территорию, чем сейчас, составляя практически сплошной массив от Балтики до Адриатики, Ионического и Эгейского морей. Они заселяли в то время восточную Германию до низовьев Эльбы, восточную и южную Австрию, крайний северо-восток Италии, Венгрию, Румынию и Молдову, их поселения доходили на юге до Пелопоннеса. При этом языковая разница между отдельными славянскими племенами была значительно меньше, чем между современными русским, украинским и белорусским. Византийская империя была буквально прижата волной славянской колонизации к морскому побережью, однако в собственных ее владениях существовали многочисленные полуавтономные славянские анклавы — «славинии». Поэтому создание письменности для славян как дополнительный элемент их христианизации могло иметь целью как внутренние нужды империи — упрочение преданности славянских подданных, так и внешние — приобретение   единоверных союзников. Трудность выбора между этими версиями усложняется тем обстоятельством, что ситуация со славянами вполне уникальна — ни одна из византийских миссий к язычникам, о которых мы знаем, будь то Кавказ, Аравия или в более позднее время Венгрия, не сопровождалась созданием новой письменности и литургического языка.

Мало что дает для предпочтения одной из версий и личность создателей славянской письменности — Константина-Кирилла и его старшего брата Мефодия. Они родились в Салониках (греч. Фессалоника, слав. Солунь), порту на северном берегу Эгейского моря, втором по размерам и значению городе империи, окруженном многочисленными славянскими племенами. Славянская речь на улицах этого города была привычной повседневностью. «Вы ведь оба солуняне, а все солуняне чисто говорят по-славянски», — сказал братьям на аудиенции император, объясняя свой выбор для ответственной миссии. Происходили они из семьи военачальника и администратора (функции в то время взаимосвязанные и, по сути, нераздельные) среднего звена друнгария Льва. Мефодий, чье светское имя неизвестно, был едва ли не самым старшим ребенком в семье, Константин — седьмым, самым младшим. Старший брат, явно обладавший юридическими дарованиями, выбрал в молодости, как и отец, военно-административное поприще, управлял одной из «славиний». Он был женат, имел детей, но затем, возможно, не вполне добровольно, принял монашеский постриг. Став монахом, Мефодий поселился на горе Олимп в Малой Азии, к югу от современной Бурсы в Турции.

Философ и филолог

Константин сильно отличался от брата складом характера и интересами. Он, насколько можно судить по его житию, был прирожденным филологом-лингвистом и рано обнаружил тягу к знаниям, которую не мог удовлетворить в родном городе. По счастью, у него нашелся покровитель в столице — всесильный в ту пору логофет, то есть первый министр, Феоктист. И юноша смог продолжить свое образование в двух соперничающих между собой ученых кружках Константинополя, во главе которых стояли Лев по прозвищу Математик и будущий патриарх, а тогда крупный чиновник Фотий. В первом из этих кружков-«школ» занимались естественными и точными науками и наследием античных писателей, во втором — философией, филологией и богословием. Успехи Константина, по праву заслужившего почетное прозвище Философ, были замечены при дворе, и перед ним открывались перспективы блестящей чиновничьей карьеры. Однако он отказался и от нее, и от выгодного брака, ставя превыше всего занятия науками. Он согласился занять лишь должность хранителя патриаршего архива или, возможно, библиотеки при соборе Святой Софии, а позднее стал преподавать философию в придворной школе.

Казалось бы, совокупность этих фактов говорит в пользу внутривизантийской версии, однако братья были неплохо осведомлены о славянах и за пределами империи. Правительство время от времени использовало выдающиеся способности Константина как лингвиста и богослова. В этом качестве он сопровождал византийское посольство в Арабский халифат, а позднее, между 860 и 863 годами, на Кавказ и Нижнюю Волгу к хазарам. В последнем принимал участие и Мефодий. И в столице Хазарского каганата, и по пути к нему, в Крыму, братья не могли по крайней мере не слышать о многочисленном славянском народе, обитающем к северо-западу от хазар, на берегах Днепра и его притоков. Да и само это посольство было вызвано предшествующим морским набегом русов на Константинополь и окрестности — Византия искала союзника в северном Причерноморье, чтобы избежать подобных малоприятных сюрпризов в будущем. Вполне вероятно поэтому, что для самих братьев не было дилеммы, кому именно предназначены новый язык и письмо — славянам в границах Византии или же за ее пределами. С одной стороны, они всегда осознавали себя подданными императора, но, с другой, столь же явно чувствовали себя наследниками и преемниками апостолов, призванными обратить в христианство один из крупнейших народов Европы, остающихся язычниками.

Но независимо от первоначальных планов и программ, с началом деятельности Константина-Кирилла и Мефодия в Великой Моравии, куда они прибыли с возвратившимся на родину посольством, в Европе появился третий, наряду с греческим и латынью, официальный язык богослужения и литературы. Он был создан на основе солунских диалектов, но понятен в принципе всем славянам. На новом месте братья и их ученики продолжили работу над переводами и написанием текстов, необходимых для полноценного функционирования церковной организации. Параллельно алфавит приспосабливался к фонетическому строю местной славянской речи. После смерти Кирилла в Риме 14 февраля 869 года писательскую и переводческую деятельность в Моравии возглавил Мефодий.

Кириллица

История кирилло-мефодиевской миссии в Великой Моравии в 863—885 годах хорошо освещена в литературе, и здесь нет нужды останавливаться на ней подробно. Стоит лишь напомнить, что она на всем протяжении изобилует драматическими моментами. По прошествии столетий кажется странным и удивительным, до какой степени мирный труд лингвиста мог оказаться яблоком раздора и разменной картой в сложной церковно-политической игре Рима, Константинополя и Восточно-Франкского королевства. Причем позиции папства и немецкого духовенства в отношении деятельности Кирилла и Мефодия далеко не во всем совпадали. Славянские апостолы и их ученики познали и дни триумфа, когда папа Адриан благословил в Риме славянские книги и когда Мефодий был поставлен в архиепископы, и горечь поражений. Позиция пап в отношении славянских книг и славянского богослужения была колеблющейся, и после смерти архиепископа Мефодия в 885 году его ученики были изгнаны из Великой Моравии, а частично и проданы в рабство.

Но в итоге поражение обернулось блестящей победой. Можно сказать, что не только «рукописи не горят», но и «азбуки не гибнут». Изгнанные из Моравии ученики славянских апостолов, главными среди которых были Климент и Наум Охридские, и будущий преславский епископ Константин, нашли теплый прием в Болгарии, при дворе князя Бориса-Михаила. Здесь они получили все условия, чтобы продолжить учительский труд. О результатах их деятельности говорит характеристика эпохи — «золотой век царя Симеона», сына Бориса. Она вполне может быть распространена и на время отца.

Созданная в то время в Болгарии и переводная, и оригинальная литература послужила основой всех позднейших славянских — как собственно болгарской, так и древнерусской и сербской, а отчасти также чешской и хорватской. Единственная издержка состояла в частичной замене исходного алфавита. В Болгарии существовала длительная практика использования для письма греческого алфавита. Эта система была не слишком совершенна, но привычна для пользователей, и преодолеть ее было нелегко.

Один из последователей кирилло-мефодиевской традиции, черноризец Храбр, написал в начале Х века целый трактат «О письменах» в защиту глаголицы с обоснованием ее языковых достоинств. В результате возобладал взвешенный компромисс — появилась новая азбука. За ее основу был взят монументальный вариант греческого алфавита, дополненный недостающими буквами — частично видоизмененными начертаниями глаголических. Получившаяся в итоге азбука со временем стала называться кириллицей. Она довольно быстро вытеснила в Болгарии из обращения глаголицу, которая дожила лишь в провинциальных книгописных центрах западной части страны до XII века.

На долю славянской письменности еще не раз выпадали суровые испытания. Наиболее серьезное случилось примерно через век после кончины архиепископа Мефодия и изгнания его учеников из Моравии. Во второй половине X — начале XI века Болгария в несколько приемов была завоевана Византией, возникла реальная угроза если не полного исчезновения, то решительной маргинализации славянской письменности. Однако по времени это совпало с крещением Руси, которая в полной мере унаследовала и алфавит, теперь уже кириллический, и труды предшествующих поколений славянских книжников начиная с Кирилла и Мефодия. Славянской письменности был дан новый стимул для развития на широких просторах нашей страны, и русская рукописная традиция по сравнению с другими славянскими в наибольшей степени сохранила литературное наследие славянских апостолов и их учеников и преемников.

Анатолий Турилов,

Эхо планеты, № 16, 25.04.2013

Ссылки:

[1] http://www.ekhoplanet.ru/

[2] http://www.ekhoplanet.ru/

[3] http://www.ekhoplanet.ru/

[4] http://www.ekhoplanet.ru/

Изображения:

[1] http://www.ekhoplanet.ru/UserFiles/News/NewsAll/62d82802-1de3-4df4-ae62-9384905cc3dd.jpg

[2] http://www.ekhoplanet.ru/UserFiles/News/NewsAll/841cb4a2-a4ed-4454-b084-ed788e5bad28.jpg

[3] http://www.ekhoplanet.ru/UserFiles/News/NewsAll/7fa95338-3e89-40b1-ac16-222d22652590.jpg

[4] http://www.ekhoplanet.ru/img/vse-foto.gif