[ГЛАВНАЯ]

[ЕЛЕНА ГОРОШКО ]

[БИЗНЕС]

Горошко Е.И.

Глава 2 Функциональная асимметрия мозга и речь

 Глава 2

Функциональная асимметрия мозга и речь

Что касается связи ФАМ с речью как одной из форм психических функций, то эта проблема имеет долгую историю и ей, наверное, посвящено самое большое количество публикаций (см. библиографию к настоящей работе).

Первым, кто обратил внимание на то, что способность к речи локализована в лобных долях мозга, был немецкий анатом Ф. Галль (Сергиенко, Дозорцева, 1999, с.70). Систематическое же изучение нарушений речи, вызванных мозговыми травмами, началось приблизительно со второй половины XIX века. Так, французский хирург П. Брока установил, что поражение определенной зоны левого полушария ведет к потере речевых функций, а через десять лет уже немецкий невролог К. Вернике показал, что поражение другой зоны этого же полушария ведет к потере способности воспринимать речь.

По данным, полученным с помощью теста Вада, который позволяет нейрохирургам определить ведущее по речи полушарие, более чем у 95% всех праворуких людей, не имеющих отягощенного анамнеза, речевые функции закреплены в основном за левым полушарием. Большая часть леворуких (70%) также имеет речевые центры в левом полушарии. У оставшихся 30% у половины речь контролируется правым полушарием, а у другой половины – обоими (Блум, Лейзерсон, Хофстедтер, 1988, с.179).

В 1962 году М. Кричли систематизировал данные о роли правого полушария в осуществлении речевых процессов:

·         Возрастают трудности при усвоении нового языкового материала;

·         При поражении правого полушария у профессиональных писателей может существенно страдать литературное творчество;

·         Наступают трудности в поиске нужных слов, что иногда компенсируется необычным «около говорением». В речи больных появляется множество псевдонимов, а также повышается «интерпретационность» всей речи в целом за счет комментариев и объяснений значений слов;

·         При тахитоскопических экспериментах удлиняются латентные промежутки при опознавании как зрительных, так и звуковых стимулов;

·         Возникают трудности в понимании точного значения рисунков как модальностей вторичной семиотической системы (Critchley, 1962).

На настоящий момент существует три взгляда о роли правого полушария в восстановительных процессах при афазии. Считается:

Любое восстановление речевых функций происходит с помощью функционального замещения или реорганизации. Предполагается, что правополушарный стиль познания играет большую компенсаторную роль после поражения левого полушария либо спонтанно, либо в результате восстановления и тренировки. По мнению Б. С. Котик, это слабый вариант гипотезы, поскольку не обязательно следует, что включаются сами по себе чисто лингвистические функции (Котик, 1992, с.38).

Правое полушарие не только компенсирует нарушение лингвистических способностей, но даже сверх ожидания может реализовать языковые навыки. В пользу этой концепции свидетельствует тот факт, что во многих случаях после восстановительного периода происходит полное перемещение контроля речевых функций из левого полушария в правое.

После поражения левого полушария не нарушаются только естественные, существовавшие до афазии остаточные речевые способности правого полушария. Следовательно, те симптомы при афазии, которые представляют якобы искаженный продукт деятельности пораженного левого полушария, на самом деле – реализуют ограниченные определенные навыки правого полушария (Там же, с.38).

Проведенный анализ данных показал, что на современном этапе развития афазиологии все данные о роли каждого полушария в речевых процессах могут быть обобщены в виде следующей таблицы:

Таблица №4 «Латерализация и распределение доминирования

речевых функций»

Левое полушарие	Правое полушарие
Опознание и классификация слов	Производство и восприятие тембровой окрашенности речи (в т. ч. выделение тех просодических элементов, которые связываются с актуальным членением предложения)
Восприятие квазислов, абстрактной лексики	Опознание конкретной лексики
Аналитическое кодирование и декодирование звуковой речи	Воспроизводство в речи готовых форм слов в качестве целостных неделимых единиц, т. е. обеспечивает целостность номинации, за обработку лексического материала с опорой на денотат, а не на собственные лингвистические характеристики
Осознание морфологической членимости слова, опора на собственные языковые связи при обработке лексики	Наполнение высказываний конкретным содержанием, «отвечает» за ориентированность высказываний на внеязыковую действительность и на личный опыт
Актуализация валентностей слова
Словоизменение
Словообразование
Возможность сложных синтаксических построений
Использование лексики, участвующей в формировании грамматических конструкций (местоимения, вспомогательные глаголы, определенные глагольные формы)
Структурированность, концептуальность, упорядоченность высказываний

К настоящему моменту, как показал обзор литературных данных, вербальные функции полушарий изучены наиболее подробно. В работах, направленных на изучение именно речевой специализации правого и левого полушарий, приводятся также различные и зачастую не совсем совпадающие схемы дихотомии (см. Петрова, 2001, с.31).

Считается, что левое полушарие доминирует в формальных лингвистических операциях, включая синтаксический и грамматический анализ, фонетическое представление звуков и их обработку.

Эксперименты, проведенные на больных с расщепленным мозгом, показали, что правое полушарие проявляет почти полную неспособность к активной речи, не умеет различать времена глагольных форм, множественное и единственное число, не может правильно воспринимать сложные синтаксические конструкции, которые требуют значительной нагрузки на кратковременную вербальную память. Считается, что правое полушарие практически не способно к фонетическому представлению. Однако оно «узнает» звучащее слово и хорошо «улавливает» его ассоциативные значения (Балонов, Бару, Деглин, 1975; Розенфельд, 1977; 1986; Траченко, 1986).

Особый интерес представляют эксперименты о латерализации восприятия разных классов слов или выяснению функциональной специализации полушарий касательно лексических единиц, относящихся к разным грамматическим категориям (Кауфман, Траченко, 1983; Траченко, 1986). Например, испытуемым предлагают следующее: «В первой серии исследования предъявляли список из 80 бессмысленных слогосочетаний типа СГССГ, СГСГС, ССГСГ и др., например: памла, торив, мада, квюра и т. п., а также 80 существительных, 40 из которых имели более абстрактное (форма, польза, время, навык, точность и т. п.) и 40 — конкретное значение (вилка, лебедь, брюки, тыква и т. п.). Во второй серии список состоял из 48 служебных слов (если, чтобы, либо, даже, или и т. п.) и 72 прилагательных (темный, сладкий, общий, задний, бальный, вечный и т. п.). Таким образом, каждый испытуемый получал в первой серии 160, а во второй 120 стимулов на каждое ухо. И бессмысленные слогосочетания и слова всегда были двусложными с ударным первым слогом. Списки слов начитывались диктором на магнитную ленту с интервалами в две секунды, и затем предъявлялись испытуемым через наушники моноаурально, попеременно то на правое, то на левое ухо. Стимулы подавались при оптимальной громкости — 40 дБ над порогом слышимости. Испытуемый повторял каждое услышанное слово в микрофон, сразу после его предъявления. И предъявленные слова и ответы испытуемых снова записывались на магнитную ленту. Запись эта подавалась на вход измерительного устройства, которое автоматически с точностью до 1 мсек считывало значение, т. е. время от начала стимула до начала ответа. После чтения каждого списка он предъявлялся еще один раз, причем слова или слоги, которые в первый раз подавались на правое ухо, во второй раз шли на левое ухо, и наоборот.

В эксперименте участвовало 42 здоровых, русскоязычных информанта — правши, из которых у 37 было высшее образование, у 5 — среднее» (Кауфман, Траченко, 1983, с.47).

Результаты анализа эксперимента показали:

Во-первых, в наибольшей степени латерализовано в левом полушарии опознание двух классов вербальных стимулов: бессмысленных слогосочетаний и служебных слов. Восприятие существительных также латерализовано в левом полушарии, но в меньшей степени, чем восприятие служебных слов и логотомов. Левое полушарие «отвечает» также за опознание абстрактных слов больше, чем конкретных. И один из самых важных выводов Д. А. Кауфман и О. П. Траченко сводится к тому, что при опознании прилагательных, если рассматривать их как единую группу, роль правого и левого полушарий, по-видимому, равноценна. Однако группа относительных прилагательных показала существенное преобладание правого уха.

Во-вторых, изучение длительности работы левого полушария при опознании разных классов стимулов, независимо от стороны их предъявления, показало, что для опознания бессмысленных слогосочетаний требуется значительно больше времени, чем для опознания существительных, а также, что опознание прилагательных происходит с большей задержкой, нежели опознание служебных слов. На взгляд авторов исследования, наиболее интересным кажется то, что абстрактные и конкретные слова, выравненные по всем физическим параметрам и относящиеся кодному классу существительных, опознаются по-разному, причем опознание абстрактных существительных требует существенно большего времени, чем конкретных (Там же, с.52).

В-третьих, на степень латерализации и время опознания стимула влияет и относительная сложность и многообразие связей, которые используются при формировании лексико-семантического поля слова.

Резюмируя сказанное, авторы указывают на то, что при опознании бессмысленных слогосочетаний, так и осмысленных слов принимают участие оба полушария, однако преимущество правого уха (левого полушария) в скрытой или явной форме выявляется для всех классов применявшихся стимулов. При этом степень латерализации и время, необходимое «полушариям» для обработки при опознании речевых стимулов, зависит от целого ряда характеристик. Д. А. Кауфман и О. П. Траченко описывают совокупность лингвистических критериев, которые могут влиять на большую степень участия левого полушария в опознании слов:

·    повышенные требования к фонемному анализу;

·      большие грамматические потенции слова, т. е. его роль в синтаксическом конструировании высказываний;

·    грамматикализованность слова, т. е. «вторичность» его происхождения как деривата от слов другого класса;

·      сложность и многообразие связей, использующихся для формирования лексико-семантического поля слова;

·      отсутствие коннотативных оттенков в значении слова;

·      низкая частотность слова в индивидуальном тезаурусе личности.

Те же факторы, но с обратным знаком, способствуют большему участию правого полушария в опознании слов. Однако, по мнению ученых, на настоящий момент остается открытым вопрос о том, как взаимодействуют эти факторы между собой и индивидуальное влияние каждого фактора на латерализацию восприятия вербальных стимулов (Там же, с.58-59).

Итак, в неестественных для речевого общения условиях, когда человек повторяет одно за другим несвязанные между собой по смыслу слова, за такой, казалось бы, элементарной реакцией, как простое повторение хорошо знакомых и отчетливо слышимых слов, скрываются весьма сложные мозговые механизмы, которые работают в различных режимах в зависимости от лингвистических характеристик предъявляющихся вербальных стимулов (Там же).

Работы Д. А. Кауфман и О. П. Траченко подтвердили также и тот факт, что закономерности, обнаруженные в работах коллектива под руководством Л. Я. Балонова при анализе развернутых связных высказываний и описывающие вклад каждого полушария в речевую деятельность, могут быть экстраполированы и на лексический уровень языка. Ученые полагают, что одни группы лексем обслуживают левополушарные (грамматические, синтаксические, логические) языковые операции, а другие группы лексем используются для номинации и атрибуции образов, предметов и явлений окружающего нас мира.

Более того, участие право- и левополушарных механизмов может быть обнаружено и на уровне отдельной лексемы, когда слово появляется вне связи с коммуникативным контекстом (Там же).

Для более глубокого освещения проблемы связи ФАМ с речевыми функциями заслуживают рассмотрения и результаты, полученные на материалах билингвизма (Котик, 1984, 1989, 1990; Завьялова, 2001; Розенфельд, 1977; Черниговская, Балонин, Деглин, 1983; Черниговская, 2002).Особо интенсивно эти исследования стали развиваться с 70-годов прошлого столетия, когда:

·      стали накапливаться факты, что правое полушарие имеет также отношение к языку и речи, как и левое;

·      с появлением неинвазивных методов, позволяющих исследовать работу полушарий мозга у здоровых людей.

Данные дихотического прослушивания показали, что на ранних этапах усвоения второго языка в большей степени важна роль правого полушария, а по мере его усвоения усиливается роль левого полушария (Черниговская, Деглин, Балонин, 1983, с.63).

Некоторые ученые высказали предположение, что правое полушарие «обеспечивает» родной язык, а левое – иностранный. При этом имеет значение способ и время овладения вторым языком. Однако до последнего времени эта гипотеза своего полного подтверждения не нашла (Там же)[1].

Имеются данные ряда исследований, в которых допускается меньшая выраженность доминантности левого полушария у полиглотов (Овчарова, Райчев, Гелева, 1968; Котик, 1983; Gloning & Gloning, 1965). Б. С. Котик, проводя анализ литературных данных о связи с межполушарной асиммтрией с явлениями дву- и многоязычия, упоминает работы Л. Галловэй, которая, проанализировав данные по афазиям и собственные наблюдения, пришла к выводу, что у полиглотов афазии встречаются в 300 случаях, а у монолингвов - в 340. Оказалось, что у билингвов частота афазии при поражениях правого полушария намного выше, чем у монолингвов. Была установлена и связь билингвизма с профилем латеральной асимметрии. При локализации очага в правом полушарии головного мозга афазии возникали среди полиглотов у 13 % правшей и 58 % левшей, а у монолингвов - только у 2 и 32 % соответственно (Galloway, 1978).

Заметим, что исследовательский интерес к нейропсихологическим аспектам билингвизма начался ещё в XIX веке и связан с возникновением афазиологии как науки о нарушениях речевых навыков. И вплоть до настоящего момента одной из её приоритетных областей остаются вопросы о том, однородны или нет речевые механизмы в разных языках. Дифференцированное нарушение и/или восстановление языков при афазии у билингва принималось за доказательство различных нейропсихологических механизмов для этих языков; соответственно параллельное нарушение и/или восстановление — за доказательство общего нейропсихологического базиса (Котик, 1983, с.115). Обращает внимание разнообразие картин афазии у билингвов. Было показано, что восстановление речи также имеет у них некоторые особенности по сравнению с больными, владеющими только одним языком. Однако, по мнению Б. С. Котика, по настоящий момент остается не ясным не только то, какие факторы в большей мере способствуют нарушению языка при афазии у билингвов и его восстановлению, но и то, каковы основные модели нарушений и восстановления речи. Например, в некоторых случаях сообщается, что языки полиглотов восстанавливаются одновременно, что соответствует представлению о едином субстрате для разных языков. Иногда отмечается, что один язык появляется только после того, как восстанавливается другой. Приводятся также случаи, когда второй язык восстанавливается, в то время как первый регрессирует или не восстанавливаются оба языка (Там же).

Существует и знаменитая гипотеза или закон Рибо, сформулированный ещё в XIX веке, в котором утверждается, что «…новое умирает раньше старого» и близкое к нему правило Питра, согласно которому восстановление речи у полиглотов проходит четыре стадии:

1.                      Стадия – восстановления понимания на родном языке;

2.                      Стадия – восстановление говорения на родном языке;

3.                      Стадия – восстановления понимания на чужом языке;

4.                      Стадия – восстановление говорения на чужом языке.

При этом указанное правило «срабатывает» в 50% процентах случаев, а в 50% оно ошибочно (Черниговская, Балонов, Деглин, 1983, с.62).

Обращает на себя внимание и тот факт, что несмотря на интуитивную привлекательность этих правил и ассоциацию с механизмом ретроградной амнезии, корреляции между порядком приобретения языка, с одной стороны, и нарушением и/или восстановлением речи, с другой - не найдено. Наоборот, известны случаи, когда язык, изучаемый последним, был наименее нарушен и восстанавливался первым (Там же, Galloway, 1978).

Было замечено, что в процессах восстановления языка важную роль играет целая система факторов: половозрастная принадлежность больного, коммуникативные условия при восстановлении языка, его эмоциональное состояние больного и прочее. Так, при анализе вызванных потенциалов у взрослых англо-французских билингвов при решении задачи на опознание языка были обнаружены более короткие латентные периоды ответов в левом полушарии у ранних билингвов (усваивавших в детстве оба языка одновременно или с небольшим временным разрывом) и опережение ответов в правом полушарии у поздних билингвов (второй язык был приобретен после двенадцати лет) (Genesee, etal., 1978).

В аналогичных, но более корректных в методологическом плане[2] экспериментах Дж. Вейд и В. Ламберт, учитывающих недостатки предыдущего исследования Ф. Генесси и его сотрудников полностью подтвердились выводы, что при позднем усвоении второго языка правое полушарие играет ведущую роль. В этих же экспериментах был обнаружен и крайне интересный факт, что степень латеральных различий у мужчин выше, чем у женщин (Vaid, 1081;Vaid, Lambert, 1979).

Подчеркнем, что функционирование речи на родном языке обеспечивается работой целой системы мозговых зон, каждая из которых вносит в этот процесс свой специфический вклад. Заметим, что вышесказанное прямо корреспондирует с мыслью А. Р. Лурии, который ещё в 1973 году указывал, что «…локализация их в мозговой коре не является устойчивой, постоянной, она меняется как в процессе развития ребенка…”(Лурия, 1973, с.74).

Если психологические закономерности формирования речи на родном языке и способы обучения принципиально однородны для различных языков, то определенное сочетание условий усвоения иностранного языка практически уникально для каждого индивида. В основе же интерпретации афазиологических данных и экспериментальных результатов лежат в основном монофакторные гипотезы, что, видимо, как считает Б. С. Котик, и определяет несогласованность различных точек зрения. «В связи с этим особую актуальность приобретает выделение факторов, влияющих на формирование функциональной системы второго языка, и определение характера их взаимодействия и взаимовлияния[3]» (Котик, 1983, с.115).

Считается также, что если два языка усваиваются не параллельно, а последовательно, то можно ожидать различия в их мозговой организации, поскольку времени усвоения каждого из языков соответствует разный уровень зрелости мозга (Whitaker, 1978). Существуют также возрастные различия в переработке речевой информации, отражающие различия в познавательных навыках. На этом основании Б. С. Котик выдвигает гипотезу, что чем раньше происходит усвоение второго языка, тем более сходным будет тип межполушарного взаимодействия для осуществления каждого языка, и тем более сходным будет он с таковым у монолингвов. Соответственно вероятность различий растет пропорционально временному разрыву между усвоением языков (Котик, 1983, с.115).

А в своей последующей работе «Межполушарное взаимодействие у человека» (1992) Б. С. Котик описывает целую систему социо- и психолингвистических факторов, влияющих на взаимосвязь таких явлений как билингвизм и межполушарное взаимодействие. К ней относятся:

·         Фактор ведущей руки (получены различные данные по связи правшества/левшества с билингвизмом (Zangwill, 1960; Semmes, 1968; Annet, 1967). Так, высокая степень пластичности и менее четкая латерализация речи у левшей и амбидекстеров свидетельствует о более низком уровне межполушарной специализации или несколько большей эквипотенциальность полушарий. А известно, что чем выше уровень латеральности, тем ярче проступают различия в организации функций (в т. ч. и речевой) в каждом полушарии.

·         Фактор пола (Наблюдения показали, что некоторые физиологические механизмы, лежащие в основе зрительно-пространственных и вербальных способностей в женском мозге, могут перекрываться, а в мужском располагаться в разных полушариях. У мужчин латерализация выражена сильнее, чем у женщин (Котик, 1992, с.100; Lansdell, 1962; McGlone, 1980)).

·         Социальные и этнические факторы (Так установлено, что правое полушарие играет большую роль в речи групп с низким социально-экономическим и культурным статусом. Однако, как уточняет Б. С. Котик, систематического нейропсихологического исследования этих аспектов не проводилось (Котик, 1992, с.72).

·         Языково-специфические факторы (схемы мышления, обусловленные языком, направленность письма (слева направо или справа налево), характеристики гласных и тональность). Однако следует оговорить, что по настоящий момент не найдено достаточно убедительных данных, однозначно показывающих, что некоторые языки (в силу своей организации) более связаны с функцией правого полушария, чем другие.

·         Факторы, связанные с приобретением языка (возраст усвоения (Genessee. A., 1978), способы усвоения языка (неформальное и формальное), степень владения языком и т. д.).

В экспериментах А. М. Слепченко с помощью метода ВП исследовалось и явление позднего билингвизма. От информантов - польско-русских билингвов - во время эксперимента требовалось опознать язык, а затем провести первичную семантическую обработку предъявленных стимулов (дифференцировать понятия, обозначающие живые и неживые предметы). Результаты этого эксперимента показали, что функциональное преимущество, определяемое по латентным периодам вызванных потенциалов, оказалось в пользу левого полушария (Слепченко, 1979).

В дихотическом исследовании эстонско-русских билингвов был обнаружен более высокий эффект правого уха при воспроизведении вербальных стимулов на втором языке у поздних билингвов по сравнению с ранними (Котик, 1979). Это также противоречит представлению о ведущей роли правого полушария в речи на втором языке у поздних билингвов.

Таким образом, можно предположить, что у монолингвов и ранних билингвов структура межполушарного взаимодействия в речевых процессах во многом совпадает. Более позднее же усвоение второго языка по-разному вовлекает оба полушария. Однако относительно того, каковы конкретные модели межполушарного взаимодействия в этом случае, нет единой точки зрения. Б. С. Котик считает, что это происходит вследствие того, что существует еще целый ряд косвенных причин, характеризующих процесс приобретения языка, которые потенциально важны, но по-разному принимаются во внимание различными исследователями. Многое зависит и от методологической экспериментальной базы. Так, лишь в единичных работах используются какие-либо критерии для классификации испытуемых по уровню владения вторым языком. А это имеет немаловажное значение, так как усвоение языка представляет процесс, более или менее растянутый во времени. На усвоение языка кроме возрастного фактора может влиять и пол человека (Котик, 1983, с.116).

Л. Облер, М. Альберт и Г. Гордон, принимая во внимание результаты экспериментальных исследований латерализации речи у еврейско-английских билингвов, выдвинули гипотезу о том, что вклад правого полушария выше на начальных стадиях усвоения второго языка именно у взрослых информантов (Obler, Albert, Gordon, 1975). В основу их гипотезы легло представление о том, что стратегии переработки информации, используемые учащимися на ранних стадиях усвоения иностранного языка, сопоставимы с известными речевыми способностями правого полушария:

· доминированием высоко контекстуализированных стереотипных высказываний, штампов, клише;

· с опорой в большей мере на значимые, чем на функциональные слова (Zaidel, 1978);

· с акцентуацией в большей мере на просодические, чем на фонетические признаки (Zurif, 1974);

· с учетом в большей мере прагматической, чем синтаксической стороны (Searleman, 1977).

Из этой гипотезы можно в свою очередь вывести два предположения, касающихся разных стадий развития билингвизма:

· во-первых, роль правого полушария является преобладающей только на начальных стадиях усвоения языка;

· во-вторых, на стадии совершенного владения вторым языком правое полушарие в одинаковой мере принимает участие в реализации речи на обоих языках.

Однако следует учитывать и тот факт, что идеальная проверка гипотезы стадий на одних и тех же испытуемых представляет известные практические трудности. Поэтому, как правило, сравнивают двуязычных информантов, отличающихся по степени владения вторым языком.

При этом если факт о том, что на стадии практически свободного владения вторым языком правое полушарие принимает одинаковое участие в организации речевых процессов на обоих языках и роль левого полушария является ведущей, нашел свое эмпирическое подтверждение (Котик, 1983, 1989), то предположение о том, что при усвоении второго языка роль правого полушария является преобладающей, вызывает серьезные сомнения. Так, в последующих экспериментах было достаточно четко доказано, что это предположение сильно коррелирует со способом освоения второго языка. При всем многообразии возможных ситуаций усвоение второго языка взрослыми людьми обычно происходит несколькими путями, однако два фактора здесь могут быть основополагающими: степень формальности/неформальности (стихийности) процесса обучения и наличие/отсутствие языковой среды[4].

Считается также, что некоторые факторы, относящиеся к элементам невербальной коммуникации (мимика, аффективная окраска голоса, жесты, дистанция между говорящими и т. д.), которые предположительно реализуются преимущественно правым полушарием, влияют на межполушарный баланс в речи в пользу правого полушария, особенно на начальных стадиях усвоения языка. Однако убедительных экспериментальных подтверждений этому пока не найдено (Galloway, Krashen, 1980; Котик 1990).

Результаты исследований, проведенных с испытуемыми, усваивавшими второй язык традиционным «школьным» способом, свидетельствуют о большей роли доминантного полушария в осуществлении речевых функций на втором языке (Там же).

Эксперименты Б. С. Котика с испанскими и вьетнамскими студентами, изучающими русский язык как иностранный, показали, что тип латерализации речи у искусственных билингвов имеет разные особенности в зависимости от уровня овладения вторым языком (Котик, 1983, с.119). «На начальных этапах изучения второго языка весьма существенна опора на активность субдоминантного полушария, затем ведущую роль начинает играть доминантное полушарие, его активность в речи на родном языке значительно превосходит таковую на неродном. При достижении уровня совершенного владения вторым языком обнаруживается тенденция к «нормализации» мозговых процессов второго языка. Балансы межполушарной активности, обеспечивающие речь на обоих языках, обнаруживают тенденцию к сближению» (Там же, с.119-120).

Заметим также, что при использовании нейропсихологического подхода к практическому обучению иностранным языкам на настоящий момент наблюдается некий упрощенческий элемент, который, сильно дискредитирует результаты, накопленные в этой области за последние тридцать лет (Котик, 1990)[5]. Однако это отнюдь не умаляет их значимости и не должно, как мне кажется, отразиться на дальнейшей перспективе развития этого направления (см. как удачный пример работ в этой области эксперименты М. В. Завьяловой, 1999, 2001).

Помимо исследований о связи ФАМ с явлением билингвизма и формированием вторичной языковой личности (термин И. И. Халеевой), Т. Е. Петрова обобщила ряд данных, имеющихся на настоящий момент, по речевой продукции «расщепленного мозга», полученных от больных, перенесших операцию комиссуротомии (Петрова, 2001).

Так, к компетенции левого полушария относится «…опознание и классификация слов, восприятие квазислов, опознание лингвистических единиц абстрактного значения, аналитическое кодирование и декодирование звуковой речи, осознание морфологической членимости слова, опора на собственно языковые связи при обработке лексического материала» (Там же, с.31).

В свою очередь правое полушарие отвечает «…за производство и восприятие тембровой окрашенности речи, в частности, за тот комплекс плана выражения, который связывается с его актуальным членением, за опознание лингвистических единиц конкретного значения, за воспроизводство в речи готовых форм слов, которыми пользуется как целостными нечленимыми единицами (т. е. обеспечивает целостность номинации), за обработку лексического материала путем опоры на денотат, а не на собственно лингвистические характеристики» (Там же).

Левое полушарие имеет огромный набор формально-грамматических средств для порождения высказываний любой сложности: актуализация валентностей слов, словоизменение, словообразование, возможность сложных синтаксических построений, использование того слоя лексики, который необходим для формирования грамматических конструкций: служебных единиц, местоимений, вспомогательных глаголов. Правое полушарие этими средствами не владеет. Левое полушарие в семантике не выходит за рамки самого языка. А если выходит - то в область абстрактных постулатов и суждений, в область чистой логики. С функциями правого полушария связана лексика, обозначающая вещный мир и его свойства. Правое полушарие отвечает за наполнение высказываний конкретным содержанием, ориентированность высказываний на внеязыковую действительность и на личный опыт. В то же время правое полушарие безразлично к логической структурированности, концептуальности, ровно как к языковой упорядоченности высказывания (Там же, с.33-34).

Нарушение способности к чтению и письму (дислексии) ученые также связывают с анатомическими аномалиями левого полушария. Однако степень проявления и частота дислексии могут зависеть от языка, на котором человек учится читать. Так, среди населения стран Запада дислектики составляют 1-3%. В Японии их число в 10 раз меньше. По-видимому, это может быть объяснено тем фактом, что в японском языке используется два вида письма: кана, где символы соответствуют слогам, и кандзи, где символами служат иероглифы, отображающие не звуки, а понятия или предметы. Было установлено, что при поражении левого мозга мозга в результате инсульта японские больные сохраняли способность читать слова на кандзи, но не могли читать на кана (Сергиенко, Дозорцева, 1999, с.86).

Приведенный факт свидетельствует о локализации зрительно-пространственного восприятия в правой половине мозга. Это предположение подтверждают также и результаты исследований американских нейропсихологов. Они обнаружили, что некоторые дети, страдающие дислексией, успешно обучились читать по-английски, представленном в виде китайских иероглифов (Блум, Лейзерсон, Хофстедтер, 1988, с.183).

Известно также, что именно язык жестов, применяемый глухими, использует зрительно-пространственные «семиотические» возможности. Ф. Блум, А. Лейзерсон и Ф. Хофстедтер, говоря о функциональных особенностях правого и левого полушарий, приводят в качестве иллюстративного материала американский язык жестов. Он является одним из самых надежных способ коммуникации. В словаре этого языка насчитывается около 4000 единиц со сложной структурой. Каждый знак – это слово. При этом порядок слов другой, чем в английском языке. В каждом предложении первое место занимает наиболее семантически значимый элемент, затем идут знаки, объясняющие или описывающие ситуацию (прилагательные, наречия, глаголы), а за ними следует результат, или конечный выход из ситуации (Там же). Клинические данные также подтверждают тот факт, что люди, пользующиеся этим языком, не способны активно его использовать или понимать в случае повреждения левого полушария в тех областях, где происходит обработка звуковой речи у лиц, обладающих слухом. При этом исследования глухих людей, использующих язык жестов с очень раннего возраста, показали, что левое полушарие у них доминировало над правым и при решении зрительно-пространственных задач.

Отмечают также, что большинство людей, читающих по Брайлю, часто пользуются левой рукой для распознавания знаков. Это пример очень наглядно демонстрирует взаимодействие и координацию специализации правополушарных и левополушарных функций.

Вербальная и невербальная коммуникации позволяют человеку использовать два канала, две субсистемы получения и обработки информации. В настоящее время накоплено много данных о важности средств невербальной коммуникации в жизни человека (Крейдлин, 2002а, 2002б). Известно, например, что частота основного тона речи и ее изменения не только являются носителями информации об эмоциональных характеристиках высказывания, но и позволяют судить о возрасте, поле, некоторых индивидуально-личностных особенностях человека и о многих других скрытых смыслах.

Считается, что невербальная коммуникация является прерогативой правого полушария, что косвенно свидетельствует о правополушарном приоритете в латерализации мозга и вполне корреспондирует с гипотезой В. А. Геодакяна, излагаемой мною в Главе 6 настоящей работы (Геодакян, 1993).

Ряд исследований, проведенных с привлечением патологии, показал, что пациенты с поврежденным левым полушарием, несмотря на трудности в области фонологии, морфологии, семантики и синтаксиса, способны порождать осмысленные, цельные тексты, что и позволяет им в принципе осуществлять вербальную коммуникацию, хотя и с достаточно серьезными деформациями по сравнению с нормой (Ernest-Baron, Brookshire, andNicholas, 1987; Ulatowska, Freedman-Stera, Doel, North, 1983; YorkstonandBeukelman, 1980, цит. по Петрова, 2001, с.с.34-35, см. также ).

Науке известны также случаи, когда пациенты с повреждением правого полушария, несмотря на структурированность, сложность и грамматическую правильность построения отдельных фрагментов текста, не в состоянии были осознать его содержание, основную идею, тему, сюжет: например, при построении пересказа (Delis, Wapner, Gardner, andMoses, 1983; HuberandGleber, 1982; Hough, 1990; Steramer, Giroux, andJoanette, 1994, цит. по Петрова, 2001, с.с.34-35). У них наблюдаются трудности при понимании коннотативного значения высказывания (Brownelletal., 1984 цит. по Петрова, 2001, с.с.34-35); метафор (Tompkins, 1990, цит. по Петрова, 2001, с.с.34-35); идиом, даже самых легко трактуемых (Weylmanetal., 1989, цит. по Петрова, 2001, с.с.34-35); эмотивных значений слов и эмоций, выводимых из контекста (Ciconeetal., 1980; Bloometal., 1992, цит. по Петрова, 2001, с.с.34-35). Повреждение правого полушария ведет к появлению трудностей в использовании информации, содержащейся в контексте; в оперировании правилами вывода косвенных и скрытых смыслов из прямого значения высказывания.

Говоря о ФАМ и речевых функциях мозга, нельзя не упомянуть об исследованиях, проводимых коллективом ученых под руководством Л. Я. Балонова. Этим коллективом, на мой взгляд, был собран один из самых больших банков данных как в отечественной нейролингвистике, так и в зарубежной по асимметрии мозга и знаковых систем.

На протяжении нескольких десятков лет этим коллективом в частности производились и клинические наблюдения над изменениями в речевом поведении человека при проведении электросудорожной терапии.

Обобщенный анализ данных их экспериментов показал, крайне интересную картину. Так, при клиническом наблюдении за пациентами изучались изменения в:

·             восприятии речи: опознании звуков, бессмысленных словосочетаний (логотомов) и слогов, восприятие интонационных компонентов речи и интонационных изменений голоса, звуковых неречевых образов (музыкальных и немузыкальных);

·             фиксировались пороги обнаружения звуков речи и опознание речи в условиях помех;

·             проводился анализ лексики, грамматики и семантики высказываний, полученных методом свободных ассоциаций;

·             осуществлялся сопоставительный анализ потенциальных возможностей словесной и образной памяти.

Одной из методологических особенностей этих экспериментов было и то, что: у одного и того же испытуемого сопоставлялись результаты исследования слуха и речи, проведенные до припадка и после лево- и правосторонних припадков. Таким образом, были получены данные, характеризующие роль доминантного и недоминантного полушарий в организации слуховой функции и речевой деятельности.

Было зафиксировано, что изменения речевой деятельности в условиях угнетения левого полушария отражаются в практическом непонимании речи. Способность говорить также уходит. Инактивация левого полушария может сопровождаться возникновением преходящих афатических расстройств типа моторной, сенсорной и сенсорно-амнестической афазии или речевой акинезии. Однако и исчезновения клинических симптомов афатических нарушений инактивации левого полушария в течение определенного периода сопровождается нарушением восприятия звуков речи — снижением разборчивости гласных, согласных, слогов и слов, повышением порогов их обнаружения, избирательным нарушением внимания к звукам речи. Как полагают ученые, столь серьезные нарушения речевого слуха не могут быть объяснены ни изменениями тонального слуха, ни общим затруднением перцепторных процессов. Они характерны только для инактивации левого полушария и отражают дефект специальных механизмов выделения и анализа полезных признаков речевых сигналов. Эти результаты подтверждают и исследования фонематического слуха. Столь глубокие нарушения в восприятии речи ученые объясняют двумя причинами: нарушением в стабильности критериев классификации звуков на основе дифференциальных признаков (теряется способность идентифицировать фонемы) и утратой статистических обобщений, вследствие чего контекстная избыточность речи перестает быть опорой при опознании.

При угнетении левого полушария крайне заметными становятся изменения и в речевом поведении человека. Интересные данные были получены методом свободных ассоциаций, проводимого после электрошоковой терапии. Так, резко уменьшается количество слов в высказываниях. Длина самих слов становится меньше[6]. Это происходит, как полагают исследователи, за счет упрощения синтаксических структур и блокировки морфологических механизмов, «отвечающих» за словоизменение и словообразование. Основная масса реакций представляет исходные, нулевые формы слов или двусоставные словосочетания, преимущественно атрибутивные и адвербиальные и значительно реже предикативные. Существенно «перестраивается» лексика высказываний. Сокращается количество служебных слов и соответственно увеличивается количество знаменательных. При этом среди знаменательных слов происходит перераспределение удельного веса различных лексико-грамматических классов — уменьшается количество глаголов и местоимений, но растет число существительных и прилагательных. Иными словами, лексика становится более предметной, «вещной» и менее концептуальной.

Значительные изменения происходят и в семантике реакций. Сильно редуцируются концептуальные высказывания: оценочно-модусные, пресуппозиционные и метаязыковые суждения, аксиоматические утверждения. По мнению ученых, уменьшается количество ответов, построенных по типу бинарных оппозиций, т. е. ответов, в которых отчетливо проявляется не столько связь слова с референтом, сколько внутриязыковые отношения между словами. Ослабевает также тенденция к заполнению валентностей слова, тенденция использовать потенциальные возможности слова для построения многословного высказывания. Исчезают реакции морфологическими деривациями слова-стимула. Ученые полагают, что у пациентов при глубоком угнетении левого полушария исчезает также тенденция к рубрификации, к наложению абстрактных классификационных схем языка на явления внеязыковой действительности. В то же время в их ассоциатах появляется значительно больше высказываний, в которых отражается вещный внеязыковый мир. Появляется больше реакций, описывающих предметы и явления окружающего мира. Нередко одной из стратегий реагирования становится перечисление бытовых вещей, что косвенным образом может означать и нежелание участвовать в эксперименте.

Ученые констатировали также, что индивидуально-личностные смыслы в значении слов-реакций интенсивно актуализируются.

При этом немаловажным фактом, сопровождающим глубокое угнетение левого полушария, авторы исследования считают улучшение неречевой рецепции, т. е. восприятие конкретных предметов и явлений объективного мира в этом состоянии обострено.

Если сравнивать речевое поведение после инактивации правого полушария, то даже при его глубоком угнетении, в момент, когда в нем развивается судорожный разряд и его нормальная функция полностью блокирована, восприятие речи и собственная речь могут сохраняться. Более того, в условиях угнетения правого полушария отмечается улучшение некоторых форм речевой деятельности: увеличивается объем речевой рецепции — снижаются пороги обнаружения звуков речи, улучшается опознание слов, логотомов и отдельных фонем. Как считают ученые, улучшение опознания происходит по двум причинам. Во-первых, уточняется классификация отдельных звуков речи на основании дифференциальных признаков фонем. Так, измерение фонемных границ для стационарных гласных показало, что улучшение классификации связано с сужением зоны неопределенности в окрестностях границ, т. е. со стабилизацией критериев классификации звуков речи. В результате облегчается отнесение того или иного аллофона к определенной фонемной категории. Во-вторых, происходит активация в использовании статистических закономерностей языка, что сказывается, прежде всего, на улучшении опознания осмысленного материала. Пациенты начинают много говорить, а реакции, полученные после угнетения правого полушария, представляют развернутые, многословные высказывания в отличие от односложных или двухсложных, которые возникают после угнетения левого полушария. Однако при глубоком угнетении правого полушария катастрофически ухудшается опознание речевого материала в условиях помех. Оно становится ещё хуже, чем после инактивации левого полушария. Восприятие супрасегментных фонетических характеристик (просодических компонентов речи) также резко ухудшается. Нарушается распознавание мужских и женских голосов, опознание знакомых людей по индивидуальной манере говорить, понимание интонаций. Ученые полагают, что все эти нарушения создают своеобразную ситуацию, когда реципиент, формально воспринимая речь и понимая значения слов, утрачивает восприятие «фонетического портрета» собеседника, его индивидуальных особенностей, понимание эмоциональной окраски высказывания и отношения говорящего к его содержанию. Больные после таких судорожных унилатеральных припадков не могут отличить приказа от просьбы или вопроса, не понимают коммуникативного замысла высказывания — главного, что хочет сообщить адресат, т. е. утрачивается возможность производить темарематическое членение высказывания. В силу этого в условиях дефицита функций правого полушария восприятие речи становится формальным, а понимание смысла высказываний — дефектным. Аналогичные изменения претерпевает и фонетика собственной речи: нарушается голосообразование и интонирование — развивается афония или дисфония, резко обедняется интонационная окраска речи. В этих условиях собственная речь становится практически бессмысленной.

Глубокие изменения претерпевает также и грамматика. Так, данные ассоциативных экспериментов свидетельствуют, что увеличивается объем высказываний - количество реакций и их длина. Это происходит за счет усложнения синтаксической и морфологической структуры высказываний. Учащается реагирование многосложными высказываниями и предложениями, в том числе сложными. Количество односложных реакций резко уменьшается. Однако их морфология усложняется - корневые морфемы обрастают аффиксальными. Перестраивается лексика высказываний — увеличивается количество служебных слов и соответственно уменьшается доля знаменательных. Видоизменяются и сами знаменательные слова: в реакциях становится меньше существительных и прилагательных, зато увеличивается реагирование глаголами и местоимениями. Таким образом, авторы приходят к выводу, что таксономический состав лексики отражает нарастание элементов, необходимых для синтаксического структурированиявысказываний. Увеличивается и количество абстрактной лексики за счет «вытеснения» предметной и конкретной.

В условиях угнетения правого полушария изменяется также семантика ассоциатов. Увеличивается количество концептуальных высказываний: пресуппозиционных, оценочно-модусных и метаязыковых суждений, аксиоматических утверждений. Усиливается тенденция к рубрификации, к наложению абстрактных классификационных схем на вещный мир. Нарастает количество ответов, построенных по принципу бинарных оппозиций. Усиливается тенденция к заполнению валентностей слова-стимула, т. е. склонность к выявлению имплицитно содержащейся в слове обобщенной схемы ситуации и развертыванию из слова многословного высказывания. Резко увеличивается количество ответов семантически опустошенными морфологическими деривациями - бессмысленными словоизменениями и словообразованиями.

В то же время снижается количество ассоциаций, по выражению В. Л. Деглина и Л. Я. Балонина, ориентированных на внеязыковой мир предметов. Особенно резко уменьшается количество высказываний, связанных с описанием личностно-индивидуальных смыслов.

Наряду с описанными перестройками в речевой сфере при угнетении правого полушария ухудшается рецепция объективного внеязыкового мира. Это проявляется, в частности, в ухудшении образной памяти. Иными словами, восприятие и фиксация в памяти конкретных предметов и явлений внешнего мира в этом состоянии значительно затрудняется.

Особый интерес, по мнению авторов, вызывают результаты экспериментов по идентификации тестовых фраз с картинками после курса унилатерального лечения электрошоком (право- и левостороннего) (Черниговская, Деглин, 1986).

Так, при инактивации правого полушария наибольшие трудности при идентификации начинают вызывать инвертированные конструкции со сказуемым в активном и пассивном залоге.

При подавлении деятельности левого полушария наибольшие трудности наблюдаются при идентификации прямых конструкций со сказуемым только в форме активного залога. Сложные синтаксические конструкции опознаются намного легче.

Эксперименты по выполнению тестовых заданий в контрольных условиях показали, что когда функционируют оба полушария, то разнонаправленные принципы, характерные для каждого из них в отдельности, в той или иной степени смешиваются (Там же, с.40).

Авторы метафорически сравнивают взаимодействие и работу полушарий с диалогом двух разных логик. И попеременное отключение полушарий дает возможность в известной мере проникнуть в этот внутренний диалог и рассмотреть его участников раздельно, попытаться оценить вклад каждого из них в организацию языковой способности человека (Там же, с.41).

Оказывается, что для левого полушария трудно разобраться с простыми — «исходными» предложениями: оно легко идентифицирует сложные конструкции и не справляется с идентификацией простых. Вместе с тем, левое полушарие, владея трансформационными механизмами, прекрасно справляется со сложными конструкциями.

На взгляд ученых, особая роль в диалогизме полушарий принадлежит правому полушарию – именно оно отвечает за формирование глубинных уровней порождения высказываний. Однако оно «отвечает» дифференцированно. Существует несколько уровней порождения высказывния:

·      доязыковой — уровень мотива, глубинно-семантический, т. е. уровень, формирующий «смысл» высказывания;

·      глубинно-синтаксический;

·      языковой — семантический, при котором начинается процесс «выражения смыслов через значения» (Выготский) и происходит пропозиционирование (Там же, с.42).

Затем авторы ставят вопрос так: «Все ли эти уровни обеспечиваются структурами правого полушария?»

И отвечают, что их экспериментальные данные позволяют более конкретно, чем ранее, обсуждать границы нейрофизиологического обеспечения глубинных уровней речепорождения правым и левым полушарием.

Т. В. Черниговская и В. Л. Деглин достаточно уверенно говорят о «правополушарности» только первых двух уровней: мотива и глубинно-семантического, на котором происходит глобальное выделение темы и ремы, определение «данного» (пресуппозиционного) и «нового». Это уровень «индивидуальных смыслов» - начало внутренней речи. Следующий глубинный уровень — это уровень пропозиционирования, выделение деятеля и объекта, этап перевода «индивидуальных смыслов» в общезначимые понятия, начало простейшего структурирования. Далее следует глубинно-синтаксический уровень, формирующий конкретно-языковые синтаксические структуры. По всей видимости, на этом этапе неизбежно подключение левого полушария.

Основываясь на уровневой схеме порождения речи и экспериментальных данных, полученных в этой серии экспериментов, авторы делают предположение, что взаимодействие двух тенденций — ориентированности на референт (в широком смысле) и на форму — и есть диалог полушарий мозга (Там же, с.43).

На основании всего корпуса эмпирических данных выстраивается теоретическая модель о взаимодействии полушарий мозга в речевых процессах (Балонов, Деглин, 1976, с.37-41).

Она сводится к следующему: «…левое полушарие располагает всеми средствами для эксплицитного выражения мысли. Оно владеет фонологической системой и языковыми морфологическими механизмами словоизменения и словообразования. Это полушарие свободно распоряжается разнообразными способами синтаксического структурирования высказываний. К сфере его функций относится актуализация валентностей слов, без чего невозможно построение развернутых синтаксических конструкций. С языковыми функциями левого полушария связан тот слой лексики, который необходим для формирования сложных синтаксических конструкций — глаголы, формально-грамматические и заместительные слова...

В то же время с функциями левого полушария связаны абстрактность мысли, логическое расчленение мысли, концептуальность высказываний. Предметное содержание высказываний, наполненность конкретным жизненным опытом находятся вне сферы функций левого полушария. Краски внеязыкового «вещного мира» в высказываниях левого полушария тускнеют и утрачиваются, их замещают языковые модели мира. В своих крайних проявлениях высказывания левого полушария сводятся либо к чисто языковым манипуляциям над словоформами, либо к абстрактным, нередко тривиальным и бессодержательным схемам. Не подлежит сомнению, что абстрактная логически расчлененная мысль может явиться только в достаточно сложной и развернутой синтаксической конструкции. Иначе говоря, абстрактная логизирующая мысль может осуществиться только в поверхностных структурах высказываний. Очевидно, имеется тесная связь между языковыми функциями левого полушария и содержанием высказываний, свойственных этому полушарию...» (Там же, с.37-38).

При этом правое полушарие «…регулирует состояние речевых зон левого полушария — в обычных условиях оно оказывает тоническое тормозное влияние на сенсорные и моторные речевые центры левого полушария, снижая их избыточную активность, а в условиях затрудненного функционирования и в условиях помех облегчает их деятельность, обеспечивая помехоустойчивость речевого слуха. Такую регуляцию можно назвать демпфированием речевых функций левого полушария.

 …Правое полушарие непосредственно участвует в речевой деятельности, осуществляя анализ интонационно-голосовых характеристик слышимой речи и контролируя эти характеристики в собственной речи» (Там же, с.38).

Экспериментальные факты, по мнению ученых, четко показывают «… что к сфере функций правого полушария относится наполнение высказываний конкретным предметным содержанием. Именно это полушарие определяет ориентированность речи на внеязыковую действительность и на индивидуальный неповторимый личный опыт. Неслучайно с языковыми функциями правого полушария связана именная лексика, т. е. тот лексический слой, который характеризуется денотативным содержанием. Это полушарие безразлично к логической структурированности и концептуальности, равно как и к языковой усложненности высказываний, не оно наполняет речевую продукцию красками и формами конкретной действительности. В своих крайних проявлениях высказывания правого полушария сводятся к перечислению компонентов индивидуального чувственного впечатления в самой упрощенной, по существу, асинтаксической форме…

Восприятие, опознание и фиксация в памяти неречевых чувственных образов — вот сильная сторона правого полушария» (Там же).

Внутренний диалогизм полушарий и их функциональные особенности помогают также, по мнению ученых, лучше понять и соотношение бессознательного и сознательного в мозге человека. «Мысль правого полушария – это образ, гештальт. Такая мысль может служить основой догадки, интуиции. Но эта мысль не только глобальная, нерасчлененная и смутная. Не имея соответствующего языкового оформления, она скрыта не только для других, но и для себя» (Там же, с.39). И только пройдя путь от правого полушария к левому, и ставши мыслью левого полушария, она становится годной не только для сообщения другому, но и раскрывается для себя. «Но одновременно она изменяется, становится логизирующей. На этом пути теряются догадка и интуиция, но появляются суждение и умозаключение, которые всегда эксплицитны, всегда освещены прожектором осознанности. Иными словами, коллизия осознанного и неосознанного — это тоже проблема движения от глубинных структур к поверхностным, движения от правого полушария к левому» (Там же).

Данные об особенностях речевого поведения детей, в рамках этой модели, также свидетельствуют, «…что тот путь, который мысль проходит за мгновения, занимает долгие годы онтогенеза. Речь детей на ранних этапах формирования и фонетически, и грамматически, и по содержанию поразительно напоминает высказывания правого полушария. Лишь к 10—12 годам завершается речевое развитие, и высказывания приобретают те черты, которые свойственны взрослым … Характерны для высказываний левого полушария» (Там же, с.40)[7].

Далее авторы делают очень красивый и смелый вывод, что «… тот путь, который у современного человека занимает мгновения, у ребенка более десяти лет, у человечества занял многие и многие тысячелетия. Мы имеем в виду мифотворческое сознание, архаическое мышление. Анализ этого мышления, производившийся несколькими поколениями выдающихся ученых, обнаруживает уже знакомые черты, роднящие его с детским мышлением и мышлением людей с выключенным левым полушарием: образность, конкретность, превалирование чувственных впечатлений, невыделенность личности из окружающего мира, отсутствие логически построенных понятий и абстракций» (Там же).

И «…каждый раз, когда мы высказываем какую-то мысль, обращаемся к собеседнику, мы заново преодолеваем то небольшое расстояние, которое пролегает между правым и левым полушарием, — расстояние, которое каждый человек долго преодолевал в детстве и которое люди еще длительнее преодолевали в своем культурном развитии. Это расстояние всегда совместно преодолевают образ и слово. На этом пути чувственный образ, вобравший в себя все цвета, формы и звуки окружающего мира, превращается в бестелесную мысль, а нерасчлененное слово — в расчлененное предложение с субъектно-объектной структурой. На этом пути неосознанное превращается в осознанное, человек познает себя, его мысль постепенно высвечивается для него самого и становится доступной для других. Это - путь достижений и потерь — путь от мифа к рациональной картине мира» (Там же).

Далее авторы выводят базовые выводы по проблеме ФАМ и связи с вербальными функциями и речевым поведением человека.

И самый главный из них - языковые и неязыковые функции каждого полушария тесно между собой увязаны.

В рамках этой концепции «Порождение и восприятие речи происходит с участием физиологических механизмов обоих полушарий, причем эти механизмы обеспечивают разные стороны речевой деятельности, а не дублируют друг друга. Правое полушарие не только осуществляет рецепцию внешнего мира и строит чувственный образ, иконическую модель мира, но и включает этот образ в цепь речевых процессов. Левое полушарие не только владеет совершенным аппаратом для коммуникации — системой естественного языка, но благодаря этой системе, способно к абстрагированию, способно к построению рациональной модели мира. Элиминирование любого механизма — как право-, так и левополушарного — приводит к грубой неполноценности речевой и мыслительной деятельности, однако сами дефекты при этом глубоко различаются. Такое двойное обеспечение речевой деятельности осуществляется благодаря постоянному взаимодействию обоих полушарий.

Анализ особенностей речевой деятельности в условиях угнетения каждого из полушарий вскрывает гетерогенность строения языка. Естественный язык, выступая в оппозиции к неречевым формам психической деятельности как единая семиотическая система, внутри себя полиглотичен — содержит гамму переходов от иконических к символическим знаковым средствам. Эти два семиотических полюса естественного языка являются продолжением «семиотической спецификации в работе правого и левого полушарий». Такая внутренняя семиотическая неоднородность обусловливает творческую силу языка, превращает его в весьма эффективный механизм порождения текстов, несущих новую информацию, может быть наиболее эффективный из всех, которыми располагает человек» (Там же, с.40-41).

Особо подчеркнем и то, что на настоящий момент развития учения о ФАМ и её связи с речевыми функциями, отмечается, что роль правого полушария в организации дискурса остается менее изученной, чем роль левого полушария (Петрова, 2001, с.34) М. Парадис - один из авторитетнейших специалистов в рассматриваемой области - пишет, что нарушения речи, возникающие при поражении левого полушария, обычно именуются афазиями (или dysphasia в терминах М. Парадис). А для обозначения речевых нарушений, возникающих при поражении правого полушария, термина нет, и он предлагает пользоваться термином dyshyponoia[8]. Обычно афазии выражается в трудностях в области фонологии, морфологии, синтаксиса, и лексики (причем страдает как производство, так и понимание речи). Dyshyponoia проявляется в нарушении тех речемыслительных операций, которые участвуют в обработке: предположений, гипотез, догадок, анафор, катафор, сарказма, идиом, метафор, любого аспекта[9], связанного с небуквальной интерпретацией предложения, включая восприятие и производство эмоциональной просодики (Paradis, 1998, цит. по Петрова , с.34).

Многие исследователи считают, что правое полушарие ответственно за область прагматики (pragmaticcompetence), собственно же лингвистические знания (linguisticcompetence) (фонология, морфология, семантика, синтаксис). Очевидно, это является прерогативой левого полушария (Paradis, 1998; Perkins, 1998; Richards, Chiarello, 1997, цит. по Петрова, 2001, с.с.34-35).

Сбои в функционировании лингвистических систем М. Перкинс связывает с повреждением левого полушария. Дисфункция правого полушария проявляется в нарушении нелингвистических когнитивных систем. Это мнение базируется на результатах многочисленных экспериментов, проведенных исследователем на различных группах пациентов.

Существуют интересные исследования о связи ФАМ конкретно с порождением текстов (Петрова, 2001). Однако следует отметить, что литературные данные, касающиеся порождения текстов больными с различными поражениями головного мозга, достаточно противоречивы. Так, например, Т. Е. Петрова в своем диссертационном исследовании указывает, что больные с поражением правого полушария при составлении рассказа по картинке игнорируют те элементы сюжета, которые требуют привлечения операций логического вывода, у них наблюдаются сложности в применении операций обобщения (Петрова, 2001).

К противоположным выводам приходит отечественный исследователь Б. И. Белый (Белый, 1986). В его работе испытуемым (больным с поражением левой и правой лобных долей головного мозга) предлагалось составить устный рассказ по сериям картинок Х. Бидструпа. Оказалось, что для больных с опухолями правой лобной доли характерна фрагментарность восприятия в сочетании со свободным домысливанием до целостного сюжета. Эти больные как бы не видели всех компонентов картинки. Они замечали в ней одну или несколько деталей и, опираясь только на них, строили суждения обо всей картинке в целом. Напротив, у больных с опухолями в левой лобной области наблюдались нарушения вербально-логического мышления. Больные могли рассказать содержание отдельных сцен, но у них возникали затрудненияпри переходе от восприятия отдельных фрагментов картинок к обобщенному и отвлеченному их толкованию. В отдельных случаяхони не могли установить сюжетной логической последовательности картинок (Там же).

Исследование Wegner, Brookshire, andNicholas (1984) было посвящено анализу правильности понимания основной идеи текста. Они вообще не обнаружили какой быто ни было значимой разницы междупересказами больных с поражением правого и больных с поражением левого полушарий. На их материале различия наблюдались лишь в интерпретации отдельных деталей текста.

Много разногласий возникает в экспериментах по ФАМ и по поводу подбора самих испытуемых. Так, вработах, посвященных исследованию текста в связи с ФАМ, в качестве испытуемых с поражением левого полушария выступают в основном больные с моторной афазией (т. е. афазией, возникающей при поражении передних отделов головного мозга). Исследование механизмов текстообразования у больных с «задними» формами афазии не согласуется с концепцией деления на «правое/левое». Так, в работе Wapneretal. (1981) показано, что больные с сенсорной афазией значительно хуже, чем здоровые испытуемые и чем больные с «передними» формами афазии, понимают текст, при пересказе совершают больше ошибок в интерпретации основной мысли текста, отвлекаются на детали. Это согласуется с многочисленными данными афазиологов, свидетельствующих о нарушении механизмов «понимания речи», о феномене «отчуждения смысла слов» при «задних» формах афазии (Винарская, 1971; Цветкова, 1988; Lojek-Osiejuk, 1996; Swinneyetal., 1999, цит. по Петрова, 2001, с.с.34-35).

Противоречивость результатов у разных авторов Т. Е. Петрова объясняет использованием различающихся методик, а также самими характеристиками испытуемых. В основном исследования такого рода проводятся на больных с органическими поражениями головного мозга. У каждого такого больного очаг поражения является односторонним, и остается неизвестным, какие затруднения при переходе от восприятияотдельных фрагментов картинок к обобщенному иотвлеченному их толкованию возникли бы у этого больного при поражении противоположного полушария (приведено по Петрова, 2001, с.35-37).

Также следует отметить, что во многих работах, посвященных исследованию текста, суждения о правильности построения текста, адекватности передачи основной мысли, темы текста зачастую строятся на основе экспертных оценок или путем выставления баллов самим исследователем. Все это не лишено известной доли субъективности.

В своей собственной диссертации Т. Е. Петрова предприняла попытку анализа текстов, полученных от пациентов – детей после унилатеральной электросудорожной терапии, на основе единых операций, единиц и принципов анализа, которые позволяют описывать и сопоставлять любые тексты независимо от их «длины», сложности структуры и «правильности» построения.

В результате проведения такой работы было экспериментально доказано, что в процессах построения текста участвуют оба полушария мозга, о чем свидетельствуют серьезные нарушения механизмов текстообразования, обнаруженные при относительно изолированном функционировании как левого, так и правого полушарий (Там же, с.110).

Сопоставительный анализ текстов, созданных при относительно изолированном функционировании полушарий, помог описать особенности «правополушарной» и «левополушарной» стратегий построения текста. «Правополушарная» стратегия заключается в выделении основных тем, ключевых моментов текста, понимание основной мысли текста. Левополушарная стратегия характеризуется пословной, синтаксической и грамматической обработке текста. Правое полушарие несет ответственность за целостность восприятия текстовой информации, за передачу смысла и сюжета текста. Левое же руководит оформлением этой передачи и обеспечивает внутреннюю содержательную связность текста.

Главный результат описываемой работы – речь при афазии возможна во многом благодаря компенсаторным возможностям правого полушария мозга (Там же, с.111).

Интересные данные по осмыслению связи ФАМ с речевыми функциями дают и исследования детской речи.

Считается, что пока ребенок учится говорить, т. е. первые несколько лет жизни, его развитие связано с правым полушарием. Активность левого полушария начинает возрастать по мере овладения языком. Некоторые ученые, работающие в области ФАМ, сравнивают развитие речевых функций как стартовый толчок для активации деятельности левого полушария[10]. При этом установлено также, что у новорожденных речевая зона одного из полушарий – того, что в будущем будет отвечать за овладение языком, – по размеру больше симметричной области в другом (Галина, Тулайкина, 2002, с.263).

В науке описаны случаи, что когда левое полушарие по каким-либо причинам не функционировало, то его функции брало на себя правое, даже в ущерб своим собственным функциональным обязанностям. Именно в этих случаях речевой центр формировался в правом полушарии, но это было возможно примерно до пяти лет, т. е. в раннем онтогенезе.

Считается, что только до пяти лет ребенок может овладеть своим родным языком при наличии языкового окружения. Остальные, неродные языки можно выучить и позже, но вывод ученых тут практически единодушен – чем раньше, тем лучше. До 9-12 лет структуры мозга достаточно пластичны, чтоб параллельно изучать несколько языков (Там же).

В аналитическом обзоре Е. А. Сергиенко и А. В. Дозорцевой, посвященном особенностям ФАМ, в т. ч. и онтогенезе, указывается, что мозговая организация в процессе становления речевой функции отличается значительной пластичностью. Удаление коркового покрытия левого полушария при раковой опухоли у взрослых пациентов приводит к тяжелым необратимым речевым потерям. Однако если подобная операция по удалению левого полушария проводится в младенческом возрасте, то это почти не сказывается на развитии речи. Стандартные тесты на оценку вербальных способностей не выявили различий в речевом развитии между детьми, перенесшими операцию, и их здоровыми сверстниками. Не было обнаружено различий и при удалении правого или левого полушария (Сергиенко, Дозорцева, 1999, с.87).

Только тонкий анализ развития речевых способностей у детей с удаленным полушарием показал наличие у них трудностей в оценке грамматических правил (Блум, Лейзерсон, Хофстедтер, 1988). В ранний период жизни мозг обладает огромными возможностями компенсации. С возрастом пластичность мозговой организации уменьшается. Дети более старшего возраста, перенесшие операцию на левом полушарии, могли разговаривать, но делали много грамматических ошибок и хуже понимали речь (Там же).

Некоторые ученые отмечают, что, несмотря на то, что межполушарные различия в восприятии и воспроизведении вербальных стимулов выступают у детей столь же отчетливо, как и у взрослых, механизмы, лежащие в их основе, оказываются разными (Семенович, 2002).Об этом, прежде всего, свидетельствует неодинаковый характер нарушений дихотического прослушивания при поражениях правого и левого полушарий у детей и взрослых. Так, поражения левого полушария у взрослых больных сопровождаются билатеральными, а у детей — односторонними нарушениями дихотического прослушивания, обнаруживающимися только на стороне, контралатеральной очагу поражения.

В отличие от этого, поражения правого полушария мозга проявляются у детей не односторонними, как у взрослых, а билатеральными изменениями дихотического прослушивания, т. е. не только «эффектом очага», но и реципрокным увеличением способности воспроизведения стимулов, поступающих в ипсилатеральное очагу поражения правое ухо (Там же, с.75).

По мнению А. В. Семенович, выявленные особенности нарушений дихотического прослушивания при очаговых поражениях мозга в детском возрасте имеют самое непосредственное отношение к механизмам, лежащим в основе более высоких возможностей компенсации речевых функций у детей по сравнению с соответствующими возможностями взрослых. Они свидетельствуют о неодинаковой функциональной организации мозга у детей и взрослых и хорошо согласуются с клиническими фактами о различном проявлении патологии «речевых зон» при их поражении на различных ступенях онтогенеза.

Сопоставление же результатов дихотических исследований при очаговых поражениях головного мозга у детей и взрослых показывает, что в процессе развития изменяются механизмы не только межполушарногоного, но и внутриполушарного взаимодействия.

Полученные А. В. Семенович результаты наталкивают на мысль, что меньшие частота и выраженность речевых расстройств в детском возрасте обусловлены не столько меньшей выраженностью ФАМ, а сколько качественно различными механизмами межполушарного и внутриполушарного взаимодействия.

Нейропсихологический же анализ нарушений речевых процессов при очаговых поражениях головного мозга в детском возрасте также свидетельствует о том, что ФАМ в организации этих процессов играет в онтогенезе не менее важную роль, чем в филогенезе.

В экспериментах А. В. Семенович достаточно четко было показано, что проявление речевых расстройств у детей в значительно большей степени, чем у взрослых зависит от таких факторов, как характер и длительность мозгового поражения, острота его возникновения и прочее... Эти факторы являются достаточно значимыми и для взрослых, однако в детском возрасте они играют несравненно более важную роль. Особенно отчетливо нарушения речевых функций проявляются при быстро развивающихся процессах и при ближайших к моменту повреждения мозга исследованиях. В «холодном» периоде болезни, по данным А. В. Семенович, эти нарушения обычно остаются незаметными, что, безусловно, и является одной из основных причин столь длительного существования представления об отсутствии речевых расстройств в детском возрасте. А. В. Семенович акцентуирует, что именно направленное нейропсихологическое исследование не только делает эти скрытые дефекты явными, но и позволяет квалифицировать их, понять внутреннюю структуру, установить их связь с локализацией мозгового поражения (Там же, с.77).

Результаты других нейропсихологических исследований так же свидетельствуют о высокой специфичности речевых расстройств, возникающих при очаговых поражениях головного мозга в детском возрасте. Эта специфичность проявилась, в частности, в том, что после операций на структурах левого полушария нарушения речевых функций качественно отличаются в зависимости от зоны непосредственного хирургического вмешательства. Структура и степень выраженности этих нарушений, возникавших в послеоперационном периоде у детей, полностью соответствуют тем расстройствам, которые при аналогичных поражениях наблюдаются у взрослых больных.

Однако, в отличие от взрослых, речевые расстройства у детей являются нестойкими и довольно быстро регрессируют (Там же). Характерно, что высокая обратимость речевых расстройств после операций на структурах левого полушария имела 'место у детей не только младшего, но и старшего (вплоть до 16-летнего) возраста, т. е. и тогда, когда функциональная специализация мозга считается, казалось бы, уже завершенной. Это подтверждает отмечавшуюся в литературе возможность «сосуществования» таких функциональных характеристик мозга, как специализация и пластичность (Witelson, 1977), которые обычно противопоставляются друг другу. А. В. Семенович также указывает, что высокий уровень функциональной специализации детского мозга проявляется не только в том, что различные по локализации очаги сопровождаются различными (несовпадающими) речевыми расстройствами, но и неодинаковой структурой нарушений одного и того вида речевой деятельности при поражениях различных отделов мозга. Наиболее ярко это подтверждает, по мнению А. В. Семенович, анализ нарушений вербально-мнестической функции у детей с различными поражениями структур головного мозга. Нарушения этой функции отчетливо выступают при поражениях и левого и правого полушария, а также при поражениях структур, находящихся внутри мозга, однако в каждой из этих групп они проявляются специфично. Эта специфика заключается в том, в частности, что различные по локализации очаги приводят к нарушению различных звеньев вербально-мнестической функции.

Так, при поражениях левого полушария у детей центральное место в структуре этих расстройств занимают нарушения объема слухо-речевой памяти, а при поражениях правого полушария — воспроизведение заданного порядка элементов. При поражениях же диэнцефальной области возникает патологическое торможение следов в условиях интерференции (Семенович, 1992, с.78).

Данные многочисленных экспериментов также показали, что вербально-мнестические расстройства у детей тесно связаны не только с ФАМ, но, как уже раньше подчеркивалось, и с внутриполушарной локализацией патологического процесса. Так, поражения лобных, височных и теменных отделов левого полушария имеют свою неповторимую симптоматику, и провоцируют качественно различные нарушения слухо-речевой памяти. При этом А. В. Семенович добавляет, что даже поражения поталамо-диэнцефальной области оказывают неравнозначный эффект на ход протекания вербально-мнестических процессов, что непосредственно связано с локализацией патологического очага.

Таким образом, А. В. Семенович приходит к выводу, что ФАМ играет заметную роль в обеспечении речевых процессов не только у взрослых, но и у детей. Более того, по ряду показателей в детском возрасте она проявляется более интенсивно. Так, у взрослых больных достоверное снижение объема воспроизведения дихотически воспринимаемой вербальной информации по сравнению с нормальными данными отмечалось при поражениях не только левого, но и правого полушария, в то время как у детей данный факт был зафиксирован только при левосторонних локализациях очага. Самое большое снижение общей продуктивности воспроизведения дихотически значимой информации и у детей и у взрослых наблюдалось при поражениях левой височной доли, однако у взрослых поражения не только височных, но и лобных и теменных отделов сопровождались достоверными изменениями объема воспроизведения. В отличие от этого, у детей вневисочные поражения не вызывали статистически значимых отклонений от нормальных данных. Характерный для локальных поражений мозга «эффект очага», проявляющийся в снижении продуктивности воспроизведения с уха, контралатерального стороне расположения патологического процесса, также в большей степени проявился у детей, а не у взрослых. Это особенно относится к поражениям левой височной доли, при которых нарушения воспроизведения с правого уха значительно превосходили соответствующие показатели взрослых больных (Там же, с.79).

При этом А. В. Семенович подчеркивает, что степень влияния межполушарной и внутриполушарной дифференциации на речевые процессы у детей с возрастом меняется, хотя во всем онтогенезе это влияние проступает достаточно отчетливо. Об этом, по мнению А. В. Семенович, говорит тот факт, что в различный возрастной период поражения одного и того же отдела мозга имеют различную симптоматику.  Так, в структуре нарушений слухо-речевой памяти при поражениях левого полушария в возрасте до десяти лет центральное место занимают нарушения объема воспроизведения. После десяти лет такие поражения приводят не только к нарушениям объема воспроизведения, но и к повышенной тормозимости следов, которая даже в старшей возрастной группе не достигает «взрослого» уровня (Там же).

Таким образом, как считает А. В. Семенович, полученные данные противоречат как концепции эквипотенциальности, так и представлению об инвариантной латерализации, отрицающей ее развитие в онтогенезе[11].

Результаты нейропсихологических экспериментов также показали, что изменение функциональной организации мозга в онтогенезе наиболее ярко проявляется при анализе механизмов межполушарного и внутриполушарного взаимодействия. Тот факт, что поражения левого полушария у детей проявляются не билатеральными (как у взрослых), а односторонними нарушениями воспроизведения дихотически воспринимаемой информации, а поражения правого полушария — двусторонними изменениями воспроизведения, при которых «эффект очага» компенсируется реципрокно возникающим увеличением объема воспроизведения на непораженной стороне мозга, позволяет говорить о качественно различных механизмах межполушарного взаимодействия у детей и взрослых.

А. В. Семенович, например, предполагает, что отсутствие «эффекта доминантности» при поражениях левого полушария в онтогенезе, отражающего иррадиацию тормозящего влияния со стороны очага на «здоровое» полушарие, является результатом недостаточной зрелости межполушарных связей. Данные других экспериментов о позднем созревании мозолистого тела, влияние которого является основополагающим в обеспечении этого тормозящего эффекта, делают такое предположение, по мнению А. В. Семенович, вполне обоснованным (Там же, с.80). Именно вследствие того, что поражения левого полушария в детском возрасте не оказывают тормозящего влияния на структуры правого полушария, оно обладает большими возможностями для смягчения и компенсации речевых расстройств именно у детей, а не у взрослых больных.

В отличие от левого полушария, как считает А. В. Семенович, «…поражения правого полушария в детском возрасте проявляются не односторонними, как у взрослых, а билатеральными изменениями воспроизведения дихотических стимулов. Разнаправленный характер этих изменений, при которых снижение объема воспроизведения с контралатерального уха компенсируется реципрокно возникающим увеличением объема воспроизведения с ипсилатерального уха, свидетельствует о том_; что процессы межполушарного взаимодействия в детском возрасте по сравнению со взрослыми имеют совсем другую направленность (не слева направо, а справа налево) и другой знак (не снижения, а увеличения). С возрастом механизм, обеспечивающий возможность реципрокного взаимодействия симметричных центров, перестает функционировать, нарушения воспроизведения с контралатерального уха («эффект очага») перестают компенсироваться за счет другой стороны и вследствие этого возможности для компенсации речевых расстройств снижаются» (Там же).

При этом в экстремальных условиях, как предполагает А. В. Семенович, при лечении электросудорожной терапии и выключении одного из полушарий механизм обратного торможения (от правого к левому полушарию) начинает проявлять свое действие и у взрослых, что и проявляется в резком увеличении речевой активности левого полушария на фоне подавления работы правого полушария мозга.

В процессе онтогенеза изменяются механизмы не только межполушарного, но и внутриполушарного взаимодействия. О функциональной неравнозначности внутриполушарных связей у детей и взрослых свидетельствует достоверное различие в частоте и выраженности нарушений объема воспроизведения при височных и вневисочных поражениях левого полушария. Так, по результатам дихотического прослушивания, такие поражения у детей выявляются значительно более отчетливо, чем у взрослых. Поскольку «генерализация» внутриполушарных эффектов обеспечивается внутриполушарными связями, то, по мнению А. В. Семенович, можно предположить, что меньшая степень ее выраженности в онтогенезе обусловлена недостаточной зрелостью этих связей.

Резюмируя сказанное, можно заключить, что результаты нейропсихологических исследований выявили негомогенный характер межполушарных и внутриполушарных взаимодействий в онто- и филогенезе. Как считает А. В. Семенович, именно эти различия объясняют тот факт, что специфические эффекты у детей (в частности, нарушения речевых функций) проявляются более избирательно и при значительно более ограниченных поражениях и условиях, чем у взрослых, для которых характерно наличие более широких межполушарных и внутриполушарных связей (Там же, с.81). Благодаря этим связям локальная стимуляция, адресованная к определенному участку мозга, вовлекает в ответную реакцию не только близлежащие, но и далеко отстоящие от стимулируемого центра отделы, в том числе и расположенные в другом полушарии мозга. У детей, у которых эти связи не являются еще окончательно сформированными, эффект очагового поражения более ограничен, частота специфических расстройств более низкая, а возможности для восстановления (за счет правого и сохранных структур левого полушария) более высокие (Там же).

Результаты, полученные в экспериментах А. В. Семенович, а также данные других исследований (Сергиенко 1992) ещё раз подтверждают гипотезу о том, что по мере онтогенетического развития происходит изменение не только структуры психических функций, но и их мозговой организации, т. е. подтверждается концепция, разрабатываемая Московской нейропсихологической школой (Выготский, Леонтьев, Лурия, Хомская и др.).

Подводя итог анализа связи ФАМ и речевых функций, мы бы хотели для получения более наглядной картины понимания вербальных особенностей и их обусловленности ФАМ, формализовать все данные и свести их, вслед за Д. И. Шапиро, в ряд таблиц, подробно иллюстрирующих роль каждого из полушарий в обеспечении этих функций (См. Таблицы №№ 5-6).

Таблица №6 «Роль ФАМ при анализе высказываний

(лексический и грамматический аспекты)»

Речевая функция	Левое полушарие	Правое полушарие
Классификация слов	Формируются разнообразные комбинации слов, особенно сильны связи между синонимами и антонимами разных типов.	Формируются два типа оценок, характеризующих положительные и отрицательные свойства: «плохой», «злой», «неумный» и «хороший», «добрый», «умный».
Классификация фраз	Проходит легко, как правило, в зависимости от активно действующего лица: по пассиву, по порядку слов (т. е. настоящий грамматический анализ).	Классификация фраз не удается и их группируют, например, по именам, встречающимся в этих фразах.
Идентификация фраз с изображением	Идентификация прямого актива сложна, а сложных грамматических конструкций осуществляется без труда.	Идентификация прямого актива не представляет трудностей, при анализе картинок идентификация осуществляется по первому слову в предложении.

Таблица 6 «Роль ФАМ в построении высказываний»

Речевые параметры	Левое полушарие		Правое полушарие
Количественные характеристики	Растет длина и объем высказываний и употребляются многословные слова.		Уменьшается длина высказываний, сами высказывания состоят из относительно коротких, мало-сложных слов.
Синтаксические характеристики	Количество односложных ответов резко уменьшено. Резко растет в высказываниях количество многосложных словосочетаний в форме распространенных сложных предложений (растет синтаксическая глубина высказываний).		Значительно увеличивается количество ответов отдельными словами, несколько снижено количество высказываний в виде словосочетаний (остаются лишь двусложные, резко уменьшено количество распространенных и сложных предложений (слабая синтаксическая глубина высказываний).
Лексико-грамматические характеристики	Количество служебных слов в высказываниях увеличивается, падает доля знаменательных слов, снижается количество существительных и растет относительное число глаголов.		Резко падает количество служебных слов и возрастает количество знаменательных слов, обозначающих вещи, события, признаки действия (существительные, прилагательные, глаголы, местоимения), количество глаголов.
Семантические характеристики. Соотнесенность в лексико-семантическом поле (ЛСП)	Количество высказываний, соотнесенных со словом-стимулом в ЛСП, резко уменьшается.		Количество высказываний, соотнесенных со словом-стимулом в ЛСП, резко увеличивается.
Грамматические возможности слов-стимулов	Резкое возрастание тенденции к формированию развернутых высказываний.		Снижается тенденция к формированию развернутых высказываний.
Высказывания, со-		Резкое усиление высказы	Резкое уменьшение вы
держащие аксиома-		ваний этого типа.	сказываний этого типа.
тические утвержде
Ния
Высказывания, со		Подобные высказыва	Подобные высказыва
держащие откло		ния резко усиливаются.	ния исчезают.
нения (деривации)
слова-стимула

(Воспроизведено по Шапиро, 2000, с.72-74)

[ГЛАВНАЯ]

[ЕЛЕНА ГОРОШКО ]

[БИЗНЕС]