|
Сразу можно отметить, что все проиллюстрированные обращения не принадлежат к коммуникативно равноценным. Так, “дядя” и “дядька” предполагают обращение младшего к старшему; “малыш”, “мальчик”, “паренек” и “дружок”, напротив, - старшего к младшему. В переносном употреблении для равноценного по возрасту контекста (М - М) это либо коммуникативная провокация, либо оскорбление. Из равноценных контекстов остается контекст (Ж - М), в котором такие обращения допустимы как переносные, - когда женщина принимает на себя роль ребенка или переносит эту роль на мужчину; в обоих случаях это достаточно стандартный способ интимизации кросс-гендерного общения.
“Душка”, “милый”, “душа моя” и “радость моя” - принадлежат преимущественно женскому лексикону и могут быть обращены как к мужчине, так и к женщине. Это контексты (Ж - М) и (Ж - Ж). Получается, что экспрессивные обращения, употребленные Максом Фраем в равноценных контекстах (М - М) нужно либо признать гендерно перевернутыми, либо считать проявлением оскорбления и явной иронии.
Однако, роман написан в спокойной и дружелюбной тональности. Для того, чтобы прийти к этому выводу, не обязательно анализировать конкретные контексты, об этом говорит уже общее распределение по тексту позитивно и негативно маркированной лексики. Например, среди прилагательных с оценочным значением самое частотное - “хороший”, оно встречается 23 раза среди каждой сотни употребленных в романе прилагательных. За ним следуют “полный” (12 раз), “настоящий” (11 раз), “большой” (9), “милый” (6), “отличный” (5), “прекрасный” (4), “мудрый” (4), “лучший” (3), “добрый” (3). Прилагательное “плохой”, негативно маркированный антоним самого частотного прилагательного, появляется всего 2 раза среди каждой сотни, то есть реже него более, чем на порядок. Употребление негативно маркированных слов начинается в романе лишь с этого невысокого частотного порога: “дурной” (2 раза), “жалкий” (2), “отвратительный” (1), “неприятный” (1) и т.д., что напрочь исключает возможность каких-либо депрессивных тенденций в его речевой организации.
Из этого следует, что мы все же имеем дело с гендерными речевыми ошибками. Обращения, характерные для мужского контекста (М - М), подменяются у Макса Фрая на обращения из женских контекстов (Ж - М) или (Ж - Ж), причем эта подмена не несет какой-либо художественной нагрузки, а объясняется простым незнанием гендерно-незнакомых мужских контекстов.
Обратимся к гендерно-отмеченным эпитетам. Во всех языках и во всех культурах к мужчине и к женщине не только обращаются по-разному, но и употребляют по отношению к ним разные слова, особенно изобразительные и оценочные. Когда говорят о женщине, употребляют такие эпитеты, как “красивая”, “прекрасная”, “очаровательная”, “милая”, “симпатичная”, “привлекательная”, “кокетливая”, “капризная”, “беззащитная”, “сварливая”, “стервозная” и проч. О мужчине - “солидный”, “крупный”, “рослый”, “широкоплечий”, “сильный”, “сухопарый”, “лысый”, “плешивый”, “усатый”, “властный”, “самоуверенный”, “храбрый”, “трусливый” и проч. Это различие не относится к числу абсолютных, женщину тоже можно назвать усатой, а мужчину стервозным, однако такие эпитеты встречаются по отношению к ним не часто, в качестве исключений, обычно тогда, когда некоторому мужчине хотят приписать женские черты, а некоторой женщине - мужские. В норме, то есть в относительном большинстве случаев (за исключением нейтральных в гендерном отношении эпитетов, таких как “веселый”, “честный”, “хороший”, “глупый” и т.д.), мужчину и женщину оценивают и изображают разными словами.
Эти различия объясняются самыми обыденными причинами - очевидным несовпадением анатомического строения и внешнего облика мужчин и женщин, склонностью обоих полов по-разному одеваться и привычкой выполнять различные социальные роли (у женщин, так сказать, церковь, дети, кухня; у мужчин - карты, вино и псовая охота). Выберем самое показательное - посмотрим на эпитеты, которыми у Фрая мужчина наделяет мужчину:
|