Э. Геннекен
Научно-критический синтез
I.
Синтез эстетический. Мы кончили изложение средств, позволяющих путем анализа произведения понять его, его автора и наконец те группы лиц, в которых оно вызвало эстетическое волнение. Таким путем мы можем прийти к знанию, которое может быть названо точным, научным, т. е. состоящим из ряда положительных данных и аналогий, позволяющих строить законы. Не трудно видеть, что это знание при данной постановке является аналитическим, дробным, отрывочным, что это знание, при последовательном раскрытии свойств произведения, касается произведения в его частях, а не во всем его ансамбле; оно сосредоточено только на объекте своего изучения, раскрывает его только в нем самом, а не в его отношениях к внешнему миру и не в его динамических проявлениях. Недостаток методов, которые мы старались оспаривать, заключается в том, что, применяя их к произведениям и к людям, выражением которых оно является, исследователь раскрывает только внешность, только обстановку, внешний и недостаточно определенный абрис дела. Относительно нашего метода, если ограничиться предыдущими главам, может показаться, что он ведет к признанию какой-то абсолютности изучаемых объектов, как будто бы они совсем не соприкасаются со внешней обстановкой и стоят вне всяких условий и всяких причин. Поэтому нам нужно пополнить изложение рядом соображений, которые позволят, вслед за анализом произведения, восстановить его и людей, имеющих к нему определенное отношение, во всей их целости, в кругу тех исторических условий, среди которых им приходится фи-гурировать.
Произведение искусства, если его разобрать по частям - и в средствах воздействия, и в его эмоциональных следствиях перестает быть произведением искусства. В момент такого разложения, для тех, кто его разложил, и для тех, кому оно в этом разложенном виде представ-лено, произведение теряет всю свою эмоциональную силу; оно представляется тогда недеятельным механизмом, разобранной машиной, которая в силу одного того, что разобрана на отдельные части, принуждена оставаться в покое и вызывать недоумение по поводу своего приложения. Поэтому - когда произведение разобрано и понято в своих частях, остается еще раскрыть его в самый момент его действия, когда оно влагает в человеческую душу те самые эмоции, для возбуждения которых создано. Остается еще, не ограни-чиваясь тем, что раскрыть секрет его эмоционального воздействия, взглянуть на него непосредственно, со стороны, как на силу, действие которой можно приблизительно измерить.
В связи с тем, что аффект произведения выражается в виде эмоции и что эта эмоция соответствует определенному, ясно ощутимому следу в душе охваченного ею человека - нужно попытаться восстановить нарушенную целость произведения и воссоздать общее впечатление. Другими сло-вами, нужно прибегнуть к так называемой парафразе.
Снова, перечитывая книгу, восстановляя снова в своем воображении картину, восстановляя музыкальное развитие симфонии, переживая каждое произведение во всем его составе - исследователь должен изобразить живое впечатление, какое под влиянием произведения способно запасть в живого человека, способного поддаться увлечению и страсти. Всякая подробность отразится под углом своего падения, всякое художественное средство выразится известным действием; аффект произведения, прочувствованный заново, определится в целом и уяснится во всех своих свойствах и во всей своей прелести.
Если дело касается книги, то она будет изображена, как объект действительного чтения, на который устремлены человеческие глаза - равнодушные, веселые, восхищенные; суровые, подернутые сдержанною грустью, глаза мужчин, утомленные зрелищем подлинной жизни, ясные или суровые глаза женщины, мутные глаза праздношатая, блестящие глаза юноши, дух которого крепнет на фикциях искусства и приучается к подлинной жизни.
Если дело идет о картине - будет ли она в обста-новке музея или будет красоваться на изящно украшенных стенах салона - то и картина, отражая от себя разноцвет-ные снопы солнечных лучей, благодаря своему резкому или нежному, приятному для глаза сочетанию веселых, пестрых, кричащих или мертвенно-бледных оттенков, заговорит для зрителя живыми словами: здесь вы услышите потоки слов то о невинной истоме красивого, голого тела, то относительно мерцания таинственного света во мраке пещеры, где чуть виднеются или искаженные мукой или покорные лица, здесь вы услышите глубокомысленно-периодическую речь по поводу прозорливого, меткого анализа какой-нибудь изнуренной и равнодушной головы короля или монаха доброго старого времени, с его глазами, исполненными мистицизма, с его морщинами, в которых вы увидите подавленную страсть.
Таким же образом, вслед за анализом, может быть восстановлена общая картина очарования музыкой. Зарождение грез и поступков под влиянием чарующих звуков го-лоса в ночной тишине, прелесть мелодии, поражающая грустью сила трагических восклицаний и воплей - все это должно быть принято в расчет и обрисовано в такой же степени, как мужественный, выдержанный гул фортепиано, как смелое перебегание по клавиатуре привычных, гибких пальцев, как увлекающая сила марша, как рост и падение рresto или важность и степенность так называемых andante, которые как будто укрощают и смягчают боль страданий; исследователь должен помнить то, что бойкие, горячие и симпатичные звуки скрипки проносятся над самым ухом, чаруют, проникают в душу, поют и выделяются среди глухих ударов контрабаса, среди зловещей ярости гобоя и шума других инструментов, среди всей этой сложной массы звуков и движения, выливающихся в форму симфонии.
То, что сказано здесь, приложимо ко всякому произведению искусства, к статуе, к храму, драме, книге - дидак-тической или лирической. Для полного и точного знания каких бы то ни было произведений - знакомство с его механизмом, с его составными частями представляется не более важным, чем знакомство с тем, как проявляется его существование в целом, как действует оно на окружающих.
Из предыдущих строчек ясно во первых то, что мы стремимся к тому, чтобы произведение, после того как оно разложено научным образом на составные элементы, изу-чалось и с обще-художественной точки зрения. Кроме того, ясно также, что, предлагая эту точку зрения, по которой произведение должно изучаться в момент его воздействия, - что этим самым мы присоединяем к нашему методу один из приемов чисто литературной критики. Известные фельетоны Готье и Барбе д'Орвильи, этюды Гонкура и Банвилля, Тэновские описания картин в его "Путешествии по Италии", речи Бодлера - вполне соответствовали бы тому, чего хотим и мы, если бы однако они были обоснованы на предварительном аналитическом изучении, без которого все эти вещи можно упрекнуть в том, что они только констатируют, но недостаточно объясняют свойства сообщаемых произведением эмоций. Если бы подобного рода данные присоединить к несколько сухим, но зато проникающим в самую суть рассуждениям аналитика, если бы даже внести их в самую цепь рассуждений - то они были бы не только украшением, но необходимою составной частью научно-критического очерка.
II.
Синтез психологический. При синтезе психологическом - нужно дать полное изображение личности художника. Это делается на основании данных психологического ана-лиза, прячем исследователь должен прибегнуть опять-таки к употребительным приемам критики. Критик должен понимать, что бескровный и бесцветный механизм душевной жизни, который шаг за шагом он может вывести на основании эстетических данных, вовсе не является отвлеченностью, какой-то отрешенной силой, без точки приложе-ния - во что этот механизм, одушевленный, на самом деле существующий, питающийся красной кровью, состоящий из живых и постоянно обновляющихся клеточек, является живым человеческим существом, которое могло стоять, ходить и действовать т.е. жить под нашим небом, в нашем воздухе, на нашей земле. Это существо имело дет-ство, юность, очень часто зрелый возраст и иногда ста-рость. Это существо было членом семьи, гражданином оте-чества; у него была такие-то родители, такие-то друзья и такие-то современники; жизнь этого человека полна удач и неудач, печали и радостей, она слагалась из привычек и случайностей; он подчинялся различным влияниям и сам влиял на окружающих и пр. и пр. Этот человек, относительно которого прежде всего определяется его общий облик со всеми его приобретениями, со всем его врожденным содержанием, - подчинялся законам развития, должен был бороться и приспособляться; как всякое живое существо, он обнаруживал явления - и самобытности, и подражательности; он повторял чужое и создавал свое. Не зная всех перипетий его жизни, не зная точки его отправления и точки прихода, исследователь не сумеет довести своего дела до конца. Его анализ будет мертвенным, сухим, нереальным, как всякая математическая теорема, и неполным, незаконченным, как для анатома остеология.
Для того, чтобы восстановить вполне одно из этих вы-дающихся интеллектуальных существ, которые в области мысли и чувства являются чем-то вроде представителей той или иной интеллектуальной породы, которые соединяют в себе и всецело переживают все эмоции и все интеллектуальные состояния, возмущенные ими в массе своих по-читателей (admirateur) - для этого нужно от отдельных проявлений интеллекта перейти к их соотношению, к взаимной их связи, нужно вложить изученный и в частностях, и в общем интеллект в живое тело и уяснить его привычки на основании свидетельства современников; таким образом постепенно восстановляется живой человек; нужно затем указать на его происхождение - на семью, расу и народ, к которым он принадлежал; нужно коснуться его среды, места его рождения и детства, пейзажа, климатических а геологических условий; нужно затем проследить его в его развитии и в его отношениях, переходя от дет-ства его к юности, от его приязней к его связям, от его чтения к его действиям; нужно проследить различные стадии его творчества, узнать радости его жизни и его огорчения, обрисовать в конце концов закат его жизни и смерть его. Весь этот труд должен в конце концов повести к высшему результату знания, к которому стремится вся отрасль наук, изучающих органический мир: к знанию человека во всех его частях и в целом, начиная от тончайших внутренних фибр, от мельчайших агрегаций мозговых клеточек, представляющих поле для бесконечно живой и сложной игры ощущений, начиная от этой внутрен-ней основы душевных вибраций, которая для постороннего наблюдателя, способного проникнуть в самую изнанку дела, сводится к физиологии, а субъективно выражается в форме мыслей, эмоций, печалей или радостей, воспоминаний и т.п. - вплоть до окончания бесконечно разветвленных нервов, которые, направляясь по неизвестным еще путям и получая внутренние импульсы, исходящие из центрального органа, проводят их до эпидермиса, т.е. до внешней поверхности тела, - вплоть до тех, кто предшествовал и породил изучаемый организм, - вплоть до тех, кто с ним соприкасается, чьи проявления могли отразиться на нем, печалить его или радовать, - вплоть до неба, ко-торое отражалось в его глазах, вплоть до почвы, по ко-торой ходил он, вплоть до города, деревни или поля, где он бродил.
Вот только здесь, начиная с того момента, как предварительный анализ подготовил почву, биографический метод С. Бёва и его последователей может оказать действительно громадные услуги. Следуя этому методу можно закон-чить портрет, внутреннее содержание которого раскрыл эстопсихологический анализ. Обобщающая манера Тэна, кропотливые изыскания С. Бёва, умеренный реализм лучших английских биографов, анекдотические элементы - все это может слиться вмести для того, чтобы обрисовать явствен-ный образ и самого человека, и его обстановки. Вот те приемы, которые необходимы для того, чтобы оживить, оду-хотворить изучаемое существо, душа которого без этого казалась бы раздробленной и полумертвой.
Говоря о Поэ, можно проследить за ним, начиная с тех пор, как он, будучи еще ребенком, по воле восприемного отца читал стихи, и кончая тем, как он сидел в Балтиморском трактире, где напивался допьяна затем, чтобы на следующий день проваляться в канаве; говоря о Флобере, нужно помнить о знатной медицинской семье, из которой он происходил, о безмятежной, низменной стране, в которой он проводил свою юность, о восторженном прибытии его в Париж, о его путешествиях, о его болезни, о постепенном ослаблении его ума, о среде реалистов, к которой примыкал этот запоздалый романтик; говоря о Гофмане, нужно иметь в виду его насмешливый, сатанинский вид, складку его губ, обезьянью под-вижность и ловкость его маленького тела, его гримасы, его потупленные взгляды, его ужас в виду формализма, его продолжительные ночные пребывания в ресторанах за бутылкой вина и пр. и пр.
Если таким образом будет восстановлено большое ко-личество образов и если их классифицировать - то можно, для каждого периода, для каждой области литературы, для всей литературы наконец, получить цельные фигуры людей, являющихся типами думающего и чувствующего человече-ства. Эстопсихологический анализ раскрывает этих людей, рассматривая частности их интеллекта; биографический синтез, полезный только после указанного анализа, восстановит их целиком и уяснит, как эти люди развивались, как жили и чем проявляли себя.
III.
Синтез социологический. Если по известной совокупности психических свойств можно восстановить образ ху-дожника во всем его целом - то же самое и можно, и нужно сделать относительно тех, кого мы согласились считать подобными художнику, т.е. относительно его поклонников. Мы уже знаем, что, исходя из данной книги, можно вывести свойства определенной группы лиц, подобных автору. Но эта группа действительно существовала в пространстве и во времени, она иногда существует еще; она представ-ляла или представляет особенную среду, относительно которой очень часто или история или повременные издания дают определенные указания сверх тех более точных и интимных указаний, какие представляет данное произведение или данная совокупность произведений, послуживших пунктом сближения множества лиц. Эту группу, ее главных представителей, ее образование, продолжительность ее существования, ее состояние, ее нравы - именно все это должен восстановить помощью точных приемов социологический синтез, намечая, описывая, резюмируя, нагромождая разнородные данные и уясняя наконец живой и полный образ тех людей, в которых жил дух данного произведения и его автора.
Здесь именно исторический и социологический метод Тэна приобретает всю свою силу и все значение, этот именно метод нужно употребить для того, чтобы воссоздать вполне, со всеми жизненными свойствами, группу людей, внутренний механизм которых уже определен путем анализа тех чувств, которые в них вызваны данным произведением - группу людей, относительно которых нельзя сказать, чтобы они своим существованием обусловили появление того произведения, которое сближает их, или вообще произведений их времени; которых, напротив, нужно считать только несколько сходными с автором того произведения, которое их взволновало. Вся совокупность приемов - художественных и научных, которыми пользовался Тэн из французских, Патер и Вернон Лей из английских критиков и романисты-археологи как напр. Флобер - весь этот арсенал приемов может быть приложен для восстановления различных типов общественных групп с большою пользою, потому что этому исследованию внешней стороны дела, относительно которой может дать свое свидетельство история, предшествуют и вместе с тем подкрепляют его вполне вероятные или точные данные о внутреннем существе лю-дей, составляющих группы, об общем механизме их душевной жизни. Современники, авторы воспоминаний, юмористы и бытописатели данного времени, различные изображения - от картин до карикатур, тысячи фактов, рассеянных в жизни, архитектурные и географические свойства мест, памятников, городов, все составные элементы общественной жизни, от политики до теологии: все это должно быть оп-рошено и взрыто при изучении типических свойств данной общественной группы; все эти знания - об одеянии, о жилище, о привычках, об этническом типе, о всех отношениях - божеских и человеческих, о всей жизни изучаемой группы, которая может включать в себя то лучший цвет народа, то целый класс народа, то ряд людей, рассеянных в различных классах общества, но имеющих определенные точки соприкосновения: все эти знания очистятся от лишних примесей, сольются в одно общее целое и явятся живою плотью для того скелета психической жизни, который уяс-няется эстопсихологией. Таким образом можно воспроизвести внутреннюю и внешнюю сторону группы Афинян - поклонников Аристофана или группу Афинян - поклонников Еврипида; так можно уяснить точный тип горожанина времени итальянского возрождения, столь чуткого к строгой красоте флорентийской школы или тип итальянцев, покоренных роскошным колоритом Тициана и Тинторета; так можно уяснить тип за-всегдатая воскресных концертов в Париже, который раз в неделю после шестидневного труда упивается какой-нибудь Бетховенской симфонией, музыкой Вагнера или Берлиоза. Если согласиться, что история должна дать полное и точное восстановление минувших поколений - тогда дело критика будет способствовать делу истории; и свет, который прольется благодаря нашему методу на дело истории, окажется по стольку важным и по стольку новым, по скольку верен предложенный метод.