Камчатнов А.М.
Подтекст: термин и понятие.
Слово подтекст все чаще встречается в лингвистической и литературоведческой практике исследования текстов. Очевидно, что некоторые авторы используют это слово как термин, однако не всегда дают ему определение. Возможно, это связано с тем, что внутренняя форма этого термина настолько прозрачна, что и без всякого определения кажется ясным, какое понятие им обозначается. Однако эта очевидность более чем иллюзорна.
Проанализируем употребление слова подтекст как в обыденной, так и научной речи и покажем, какие понятия могут обозначаться этим термином. Но сначала скажем о том, чем вообще отличается слово естественного языка от термина науки, и о том, что представляет собой логическая операция определения термина.
Мышление вообще - это мышление при помощи понятий и категорий. Как писал еще И. Кант, "мы не можем мыслить ни одного предмета иначе как с помощью категорий" Отличие научного мышления состоит в том, что оно осознанно и относительно последовательно строит в процессе развития науки систему понятий и категорий и осознанно ею пользуется, тогда как в естественном языке категориальная сторона слова "затемнена" многозначностью, синонимичностью, экспрессивностью; логическое в языке скрыто под чисто лингвистическими связями и отношениями. Об этом проницательно писал Гегель: "Формы мысли выявляются и отлагаются прежде всего в человеческом языке... Во все, что для человека становится чем-то внутренним, вообще представлением, во все, что он делает своим, проник язык, а все то, что он превращает в язык и выражает в языке, содержит, в скрытом ли, спутанном или более разработанном виде, некоторую категорию..."
Термин - это такое слово, относительно которого можно с полной ясностью сказать, какое понятие им обозначается. Иначе говоря, термину можно дать определение. Пока термин не определен, он остается словом с более или менее ясным понятийным содержанием. Словарь науки непрерывно обогащается новыми терминами, которые представляют большие трудности и лексикографам, и ученым-практикам, так как здесь часто встречается дублетность, когда несколько терминов обозначают одно понятие, и та непроясненность, спутанность понятийного содержания, о которой писал Гегель. Поэтому вновь возникшие термины требуют логической обработки, инструментом которой является операция определения. Последовательное применение определения позволит проанализировать словарь науки, выделить исходные, неопределяемые термины, осознать дублетность каких-то терминов, прояснить понятийное содержание неясных терминов.
Определение - это операция, посредством которой новый, неизвестный термин сводится к комбинации уже известных несинонимичных определяемому терминов. Такие определения в логике называют переквалифицирующими. Посредством переквалифицирующих определений слову языка приписывается новое значение, детерминированное смыслом определяющих терминов и, в конечном счете, всей системой понятий данной области знания. Поэтому прежде чем ввести новый термин, следует установить самую общую семантическую категорию, к которой принадлежит обозначаемое термином понятие. Установив область смысла, ее подвергают анализу, т. е. последовательному делению общего понятия или класса объектов по существенным для данной науки основаниям. Выделяемые таким образом новые понятия имеют аналитическую форму, т. е. состоят из нескольких терминов. Для сокращенной записи этих понятий вводятся новые термины. Таким образом, определение - это процесс нисхождения от общего к частному. В результате такого последовательного деления вычленяется, наконец, понятие, для обозначения которого удобно ввести новый термин, используя для этого слово естественного языка или создавая новое слово.
Попытаемся теперь с этих позиций дать определение термина подтекст.
Прежде всего надо решить, под какую из двух основных категорий - субстанцию или акциденцию - подпадает понятие, обозначаемое термином подтекст. Употребление слова подтекст показывает, что им обозначается не самостоятельно существующая вещь, а ее признак, акциденция. Мы говорим, например, что этот рассказ, с подтекстом, что в его словах глубокий подтекст и т. д. Подтекст здесь - какой-то признак.
Теперь ответим на вопрос: какая субстанция обладает признаком подтекста? Употребление слова показывает, что это вообще некое высказывание, будь то реплика диалога, фрагмент текста или даже целый текст, если только он принадлежит одному субъекту речи. Высказывание обладает многими признаками - как семантическими, так и стилистическими. Из анализа употребления слова подтекст можно сделать вывод о том, что обозначаемый признак относится к семантике высказывания, а не к его стилю. Говорят, например, что кто-то не поднял высказывания, потому что оно содержало в себе глубокий подтекст.
Итак, семантика высказывания есть та область смысла, к которой относится понятие, обозначаемое термином подтекст. Семантические признаки высказывания обозначаются также терминами содержание, значение, смысл, внутренний смысл, имплицитное содержание, референт, десигнат и др. Каково соотношение между этими терминами? Обозначает ли каждый из них особое понятие или некоторые из них синонимичны? Какое из обозначаемых этими терминами понятий является более общим, а какие подчиняются ему, обозначая его виды? Без ответов на эти вопросы невозможно говорить о системе категорий, в которой понятие, обозначаемое термином подтекст, могло бы занять свое место.
На наш взгляд, самым общим является понятие содержания. Этот термин нельзя определить, т. е. выразить его значение при помощи несинонимичных средств языка. Это тот случай, когда значение и смысл термина усваиваются в процессе овладения языком и представляются очевидными: очевидно, что во всяком сообщении есть какое-то содержание.
Понятие содержания можно разделить на два вида. Один вид содержания связан с употреблением языковых знаков - их грамматической формой, синтаксическими правилами связи, значением составляющих высказывание лексем. Обозначим этот вид содержания термином значение. Значение высказывания в семиотике обозначается терминами денотат, референт, в логике - экстенсионал. Значение высказывания в принципе понятно всем говорящим на данном языке, т. е. является объективным.
Другой вид содержания прямо не выражен в языковых знаках, но вкладывается говорящим в высказывание и каким-то образом вычитывается из него слушающим. Обозначим этот вид содержания термином смысл. Другие названия смысла: в семиотике - сигнификат, десигнат, в логике - интенсионал. Смысл высказывания субъективен как со стороны говорящего, так и со стороны слушающего, конкретен, изменчив. Слушающий может извлечь из высказывания совсем не тот смысл, который хотел вложить в него говорящий. Таким образом, говоря о смысле, мы приходим к весьма сложной проблеме понимания . Нам сейчас важно подчеркнуть лишь то, что знание языка, его словаря и грамматики является лишь условием понимания смысла высказывания.
Наблюдения над употреблением слова подтекст показывают, что этот термин часто используется как дублет термина смысл. Например: "Уже в относительно простых речевых высказываниях или сообщениях наряду с внешним, открытым значением текста есть и его внутренний смысл, который обозначается термином подтекст"; "Психологически очень важно изучить пути перехода от текста к подтексту, от внешнего значения к внутреннему смыслу". В книге К. А. Долинина "Интерпретация текста" понятие содержания также разделяется на эксплицитное содержание (или значение) и имплицитное содержание (или подтекст). Термин подтекст оказывается всего лишь метафорическим обозначением того же понятия, которое обозначается термином cмысл, внутренний смысл, имплицитное содержание, сигнификат. Если авторы, как А. Р. Лурия или К. А. Долинин, специально оговаривают дублетность этих терминов, то употребление термина подтекст не вызывает никаких возражений.
Но может быть, можно сделать еще один шаг в делении понятий? Может быть, понятие смысла можно разделить на виды по какому-либо основанию, и один из них будет удобно обозначить термином подтекст?
Понятие смысла можно, например, разделить по признаку адресата, а именно: кому адресовано высказывание и кому должен бьггь понятен его смысл - в принципе всем людям или избранному кругу посвященных, так сказать, профанам или эпифанам. В первом случае смысл высказывания будет экзотерическим, во втором - эзотерическим (греч. 
- 'внешний', 'не представляющий тайны, предназначенный и для непосвященных'; 
- 'внутренний', 'тайный, скрытый, предназначенный исключительно для посвященных'). Термином подтекст целесообразно обозначить тот смысл, который предназначен лишь для избранных и понятен только посвященным, т. е. эзотерический смысл. Подтекст - это не всякий смысл, а лишь тот, который рассчитан на понимание посвященных, избранных. Возникает вопрос: является ли это определение подтекста реальным или только номинальным? Иными словами, существуют ли в действительности высказывания, рассчитанные на понимание посвященных?
Таких высказываний очень много в устной диалогической бытовой речи; можно сказать, что бытовая речь - преимущественная сфера эзотерических смыслов. Когда жена говорит мужу: "Мы завтра идем в кино?", а тот ей отвечает: "Конечно, я уже и билеты купил", то третьи лица, при сем присутствующие, в лучшем случае по интонации догадаются, что в этих репликах есть какой-то подтекст, какой-то тайный смысл, но лишь те, кто посвящен в отношения мужа и жены (знают, например, что они в ссоре), поймут этот тайный, эзотерический смысл: увидят в словах жены предложение помириться, а в ответе мужа - согласие установить мир. Таким образом, понимание подтекста высказывания целиком опирается на знание экстралингвистической ситуации. Из-за этого ограничения в письменной речи, за исключением эпистолярного жанра, подтекст встречается довольно редко. Приведем несколько примеров из "Евгения Онегина". В ночь перед дуэлью
Владимир книгу закрывает,
Берет перо; его стихи,
Полны любовной чепухи,
Звучат и льются. Их читает
Он вслух, в лирическом жару,
Как Дельвиг пьяный на пиру (6, XX).
Сравнение Ленского с пьяным Дельвигом, читающим стихи в лирическом жару, для первых читателей романа было весьма неожиданным и непонятным. Дельвиг был известен как уравновешенный, спокойный, неразговорчивый человек. Только самый интимный круг друзей знал, что на дружеских пирушках Дельвиг любил выступать с чтением импровизированных стихов. Как пишет комментатор романа "Евгений Онегин" Ю. М. Лотман, "только самый узкий круг, который видел и помнил Дельвига-лицеиста, Дельвига-импровизатора, понимал текст полностью". Точно так же обращение "Зизи, кристалл души моей..." (5, XXXII) могло быть понятно лишь тем, кто знал, что "Зизи - детское и домашнее имя Евпраксии Николаевны Вульф". Или еще пример:
Вдовы Клико или Моэта
Благословенное вино
В бутылке мерзлой для поэта
На стол тотчас принесено.
Оно сверкает Ипокреной,
Оно своей игрой и пеной
(Подобием того-сего)
Меня пленяло... (4, XLV)
Чтобы понять эзотерический смысл, подтекст пушкинского "подобия того-сего", надо знать, что цензор вычеркнул из стихотворения А. Баратынского сравнение "гордого ума" с Аи. Баратынский, Пушкин, Вяземский, Дельвиг в своем кругу горячо обсуждали запрещение цензора. "В этих условиях пушкинское "подобие того-сего" делалось для посвященных дерзкой заменой запрещенного цензурой сравнения". Таким образом, эти фрагменты романа понятны лишь тем, кому должны быть понятны; их смысл является тайным, эзотерическим, или подтекстным, понятным лишь узкому кругу посвященных.
Поскольку для обозначения смысла есть много терминов (смысл, имплицитное содержание, внутренний смысл, концептуальное содержание), то было бы целесообразнее не плодить дублетность, добавляя к этому ряду еще и термин подтекст, а обозначить этим термином один из видов смысла - эзотерический.
Из всего сказанного можно сделать некоторые выводы. Всякое исследование надо начинать с определения терминов. В научном отношении некорректно заявление о том, что некое исследование посвящено изучению подтекста (например, у Чехова) без определения того, какое понятие обозначается этим термином. Если этим термином обозначается внутреннее содержание произведения, то его изучение будет предметом стилистики, поэтики и истории литературы. Если этим термином обозначается эзотерический, .тайный смысл, то его изучение будет предметом биографии. В зависимости от определения меняется и предмет изучения, и приемы и методы исследования.
Предварительное выяснение понятийного содержания термина является необходимым условием успешного и последовательного развертывания теории предмета. Пренебрежение этим условием, использование в качестве терминов слов естественного языка с их спутанным понятийным содержанием, профессиональных жаргонизмов, значение которых понятно лишь интуитивно, часто приводит, к логическим противоречиям, неясности, запутанности изложения. Рассмотрим в этой связи употребление термина подтекст в статье Т. И. Сильман "Подтекст как лингвистическое явление" (статья вышла около 20 лет назад, но ссылки на нее до сих пор часто встречаются в научной литературе) и книге И. Р. Гальперина "Текст как объект лингвистического исследования".
Т. И. Сильман дает следующее определение подтекста: "Это - невыраженное словами, подспудное, но ощутимое для читателя или слушателя значение какого-либо события или высказывания...". Таким образом, подтекст - это невыраженное словами значение (в качестве синонимов в статье употребляются термины глубинное значение, дополнительное значение). С точки зрения автора, глубинным значением обладает не всякое высказывание, а только то, которое повторяется в тексте: "...отрывок, который является носителем "подтекста", с лингвистической точки зрения может рассматриваться как своеобразный повтор..."/ Но тут же автор дает совсем другое определение подтекста: "...подтекст есть не что иное, как рассредоточенный повтор...". Это значит, что подтекст уже не смысловой признак текста, а элемент самого текста, не признак высказывания, а само высказывание. Налицо, таким образом, нарушение закона тождества.
И в дальнейшем автор подменяет одно понятие другим и обратно. Так, на с. 86-87, приводя примеры из романа Т. Манна "Будденброки", Т. И. Сильман говорит о "добавочном значении фразы", которое, правда, почему-то уже называется "элементом" подтекста, о "дополнительных значениях" авторских высказываний. Но на с. 88 говорится о смысле подтекста, на с. 89 - о том, что некие подробности "придают подтексту еще более глубокий смысл". Трудно понять автора, который сначала говорит, что подтекст - это смысл (дополнительное значение), а потом о смысле подтекста, сначала как о смысловом признаке высказывав ния, а потом как о материальном явлении: "Явление подтекста вполне осязаемо...". Эти противоречия связаны, видимо, с тем, что Т. И. Сильман одновременно исходит из обыденного значения слова подтекст ("внутренний, скрытый смысл") и из предпосылки о том, что подтекст - это лингвистическое явление, к сожалению, не указав при этом, к какому кругу языковых (и именно языковых!) явлений (и именно явлений!) относится понятие, обозначаемое термином подтекст. Что касается действительного содержания, статьи Т. И. Сильман, то оно сводится к тому, что в ней показана роль повтора, как одного из средств выражения внутреннего содержания, смысла произведения, или, если угодно, подтекста.
В книге И. Р. Гальперина "Текст как объект лингвистического исследования" понятие информации делится на три вида: содержательно-фактуальный (СФИ), содержательно-концептуальный (СКИ) и содержательно-подтекстовый (СПИ). Разграничение фактуальной и концептуальной информации основано на признаке эксплицитности - имплицитности: фактуальная информация "всегда выражена вербально", но "...читатели... могут по-разному понимать концептуальную, т. е. основную, но скрытую информацию". Термины фактуальная информация и концептуальная информация, таким образом, обозначают те же понятия, что и термины значение и смысл в контексте этой статьи; на с. 37 автор, например, говорит о проникновении в "глубинный смысл, т. е. в концептуальную информацию".
Подтекстовая информация (подтекст), так же как и концептуальная, не выражена вербально: "Подтекст имплицитен по своей природе". Следовательно, выделение трех видов информации не имеет одного основания и не может быть признано научно правильным. Текст книги И. Р. Гальперина говорит скорее о том, что термины концептуальная информация и подтекстовая информация обозначают одно понятие. Например: "СФИ - лишь толчок для работы механизма раскрытия СКИ. СФИ лишь "передний план" произведения". Очевидно, предполагается, что концептуальная информация - это "задний план" произведения. Но далее уже о подтексте говорится, что "это второй план сообщения". Спрашивается, есть ли разница между "задним планом" и "вторым планом"? Напрашивается вывод, что эти метафоры обозначают одно и то же понятие - скрытую, извлекаемую путем истолкования информацию.
На с. 48 автор определяет подтекст уже как "диалог между СФИ и СКИ", но это находится в явном противоречии и с текстом книги И. Р. Гальперина, и с тем, что мы знаем о диалоге: если подтекст - это вид информации, то и диалог придется считать видом информации; это будет совсем необычное употребление термина диалог, так как обычно им обозначают способ организации текста, а не вид информации.
В заключение следует сказать, что мы не настаиваем на том, что предложенное здесь определение термина подтекст является единственно возможным. Этим термином можно обозначить и какое-то другое понятие. Значимость вообще всякого определения зависит от его содержательности, практической пользы, но это уже не вопрос логики, а вопрос содержания науки. Мы убеждены лишь в том, что осознанное, последовательное, логичное употребление этого и всякого другого термина требует предварительного логического анализа с целью выяснения места обозначаемого термином понятия в системе родственных понятий данной области научного знания.
- Примечания:
- Первая публикация: Филологические науки. 1988. № 3. С. 40-45.
- Кант И. Соч. В 6 т. Т. 3. М., 1964. С. 211.
- Гегель Г. В. Ф. Наука логики. В 3 т. Т. 1. М., 1970. С. 82 .
- См. об операции определения в кн.: Попа Корнел. Теория определения. М., 1976. С. 13-103. .
- См. об этом в кн.: Гусев С. С., Тульчинский Г. Л. Проблема понимания в философии. М., 1985 .
- Лурия А. Р. Язык и сознание. М., 1979. С. 244 .
- Там же .
- См.: Долинин К. А. Интерпретация текста. М., 1985. С. 6-7..
- Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина "Евгений Онегин". Комментарий. Л., 1980. С. 296..
- Там же. С. 282..
- Там же. С. 254..
- Сильман Т. И. Подтекст как лингвистическое явление // Филологические науки. 1969. № 1. С. 84..
- Там же. С. 85..
- Там же..
- Там же. С. 89..
- Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981. С. 28..
- Там же. С. 38..
- Там же. С. 44..
- Там же. С. 29..
- Там же. С. 46..